Леонид Леванович - Беседь течёт в океан[журнальный вариант]

— А из какой материи ета часть? Паркаль, рубчик ти шовк?

— Ну, балаболка! — ухмыльнулся Захар. — Материальная часть… Ета ж, как у любом оружии, металл. Зялеззе, детали разные. А ты паркаль ды рубчик!

— Дуже ты знаешь! Сам же ни разу не летал на самолете. А парашют из материи? Так, сынок?

— Правда, из материи. — Обнял сын мать, прижал к груди. — Купол сделан из шелка. Из очень крепкого. Чтобы никакой ветер не порвал.

— Ну во, Захарка, слышал? Из материи! А ты кажашь, бытто я ничего не знаю и не понимаю. Эх, если ж бы мои сыночки, большенькие, вернулись с хронту. Мы б уже ихних деточек, внучат наших, годовали. И радовались бы каждый божий денечек, — вздохнула Гапка, вытерла рожком платка повлажневшие глаза.

Умолк и Захар. Почти из каждой хатыничской семьи война забрала свою страшную дань: мужа, брата или сына. Захар и Гапка не дождались двоих старших сыновей.

А через два года Петро приехал уже с золотыми лейтенантскими погонами. Привез матери красивый платок-гарус, отцу рубаху, белую с голубыми полосками. Гапка прижала платок к груди, и глаза ее затуманили слезы. Но это были слезы радости. А еще через два года Петро получил звание старшего лейтенанта, на золотых погонах появилась третья звездочка. Это особенно обрадовало лесника Захара.

— У нашего лесничего и то две звездочки в петлицах. Хотя у нас и не такие звания. Но ты, сынок, важнее, — улыбался довольный отец.

Лесник Захар Моховиков уже имел право на пенсию, но еще работал, ежедневно с одноствольной тулкой, довоенной, ходил в лес. Он гордился сыном и был рад, когда к нему пришли друзья Данила Баханьков и Андрей Сахута.

Парни наловили рыбы, сварили уху на берегу Беседи. Всю ночь просидели у костра, пели песни, вспоминали одноклассников. И получалось, что один Данила остался в родной деревне и был уже бригадиром. Андрей — комсомольский вожак района. Ту ночь с друзьями Петро не забудет никогда.

— Что-то ты долго холостякуешь, Петро. Не нашел еще присуху? — интересовался Андрей.

— А я тебе советую не торопиться. Жена — хомут на шее, — то ли серьезно, то ли шутя говорил Данила.

— Ага. Вы уже семьи имеете, жен обнимаете. А я все один. Раньше жил, как в той песне «Первым делом самолеты…». Теперь уже думаю иначе. Скоро женюсь. Приглашу на свадьбу. Приедете — не пожалеете. Свадьба будет на берегу Волги.

— Здорово! Я, кстати, Волги не видал еще, — признался Данила.

— Да и я тоже на Волге не был. Пиши, приглашай. Самолеты быстро летают. Приедем, — пообещал Андрей.

Рассказал Петро про свою невесту.

— Красивая, веселая. А какой будет женой, трудно сказать.

— Так, может, не торопись. Как сказал один философ: без женщин так же трудно обходиться, как и жить с ними, — рассуждал Андрей. — Конечно, решать тебе. А может, рискни…

Через полгода Петро женился. Друзья не подвели — приехали на свадьбу. Осмелились выбраться в далекую дорогу и Захар с Гапкой-Агафьей. Свадьба была не очень многолюдная, но шумная, веселая. Молодые летчики дружно пели, без устали танцевали, громко кричали «Горько!». Жених и невеста красивые, рослые, пара — залюбуешься. Казалось, все будет хорошо, молодым только жить и радоваться. Но через несколько месяцев Петро убедился, что ему не повезло. Как-то вернулся раньше обычного — молодая жена пьет вино с незнакомым парнем.

— Петя, это мой одноклассник. Приехал из соседнего города. Мы не виделись несколько лет.

Познакомились, выпили по бокалу вина. Проводили гостя на вокзал. Петра это событие насторожило, но постепенно он забыл о визите одноклассника. Однако стал примечать, что жена начала часто ворчать, раздражаться ни с того ни с сего, в постели лежала, как «лесная женщина». Это выражение он услышал в одной компании: лесная женщина та, которая лежит в постели, как бревно. Он тогда посмеялся вместе со всеми, а теперь почувствовал, что это такое.

Почти ежедневно из-за какой-нибудь мелочи возникали ссоры. Петро стал плохо спать, а после бессонной ночи болело сердце. Как-то встретил его возле дома прапорщик, с которым жили в одном подъезде. Прапорщик недавно вышел в отставку и пока не нашел работы на гражданке, потому свободного времени у него было много.

— Извини, товарищ старший лейтенант. Ты старший по званию, а я старше по годам. Что-то у тебя в семье, браток, неладно. Как ты на службу, так у жены гости. Это, конечно, не мое дело. Я просто уважаю тебя, как сына. Не бери до головы. Детей у вас нет, ежели что не сладится, найдешь другую.

Однажды Петро сказал жене, что заступает на дежурство, ночевать будет на службе — завтра полеты. Это случалось часто, военные летчики перед полетами ночуют в части: у них особый режим, особое питание. Поздним вечером он примчался на такси домой, вошел в квартиру — жена лежала в постели с мужчиной.

— Ах ты, стерва, — процедил он сквозь зубы, стукнул дверью и вернулся на службу.

До утра он так и не уснул. А потом были полеты. Петро выполнил всю программу, нормально приземлился, спустился с трапа на землю… и упал. Очнулся в госпитале. Начались анализы, исследования, комиссии, в конце концов, медики вынесли приговор: к службе в военной авиации непригоден.

После красивой, шумной, веселой свадьбы был тихий развод. На первый взгляд, все просто: ни алиментов, ни волокиты с разделом имущества, квартиру муж оставляет бывшей жене.

Но на сердце у Петра — открытая рана. И потянуло его домой, в Беларусь. Походил пару недель по лесу, погода была как по заказу: на дворе бабье лето, дни светлые, тихие, полно грибов в лесу. Воспрянул Петро душою и телом. И сердце успокоилось, давление нормализовалось. Родители ни в чем не упрекали, мать радовалась, что сын вернулся домой, отавы помог накосить, дров наготовили с отцом на всю зиму. Гапка вечерами перебирала в памяти всех деревенских девчат, а их осталось в Хатыничах совсем немного, выбирать было не из кого. Она уже собралась сходить в разведку в Заречье — нет ли там незамужней учительницы.

Но у сына были свои планы, и однажды вечером он сказал:

— Поеду в Горки в сельхозакадемию. Попробую поступить на агрономический факультет. Там экзамены осенью. Пару курсов окончу, переведусь на заочное. На стипендию прожить трудно. Ну, может, кусок сала когда подкинете.

— Шиночек, мой дорогой, — зашепелявила от волнения Гапка. — Все тебе будет. Дай же Божечка, чтоб тебе удалось… — старуха быстренько шуснула за порог и вернулась с запыленной бутылкой, заткнутой черной резиновой пробкой.

— Го, жоночка! Где ж ты зелье горькое прячешь? — заулыбался довольный Захар.

— От, зубы выскаляешь. Стыканы взял бы. Сидишь, как фон барон. Открывай, сынок.

Петро старался пить как можно меньше, чтобы не давать нагрузку сердцу, медики употреблять алкоголь запретили, но это был особый момент.