Леонид Леванович - Беседь течёт в океан[журнальный вариант]

— Ну, сынок, дай Бог! Пусть тебе повезет. На земле-матухне оно смелее, — взволнованно молвил Захар. — А про сало, деньги… Не бядуй! Продадим телушку. Все тебе…

Сидели они, говорили. Мать пошла спать, отец и сын понемногу реализовали поллитровку. Спал Петро в ту ночь крепко, проснулся утром бодрым, будто заново на свет родился.

В академию он поступил, окончил два курса и перевелся на заочное отделение, но в Хатыничи не вернулся. Познакомился со студентом-заочником, который уже был на последнем курсе, работал под Минском председателем колхоза, а раньше служил офицером, он и уговорил Петра поехать к нему агрономом. Как-то летом, перед жатвой, прикатила съемочная группа телевидения. Председателя и главного агронома вызвали в район, пришлось Петру заниматься гостями. Он этого не ждал, не готовился, излишне не волновался, а сказал то, что знал о делах в колхозе, о лучших людях, признался, что это его первая жатва. Оператор снял несколько — механизаторов, главного инженера, комбайны на машинном дворе, колосистую зреющую ниву, — закончив работу, воскликнул:

— Отлично! Все получилось. Классная будет передача.

А режиссер Лида, симпатичная, синеглазая блондинка, даже чмокнула Петра в щечку — так ей понравились сюжет и молодой агроном. Редактор записал в блокнот нужные данные, и телевизионный рафик укатил в Минск. В назначенное время деревня прилипла к телевизору. Петро смотрел на себя, слушал свой голос и не узнавал его, и в то же время убедился, что говорит толково, все по делу, рассудительно, выглядит достойно. Председателю колхоза передача очень понравилась, к тому же, позвонил начальник райсельхозуправления: рад, что растут молодые кадры, что председателя можно выдвигать на повышение, — есть кому заменить.

Примерно через месяц позвонили из республиканской газеты, попросили написать статью «Раздумье после жатвы»: что получилось, что не удалось и почему.

— Пишите без спешки, побольше анализа. Пишите просто, как вы говорили с экрана. Здесь же можно поправить, перелопатить, если надо. Думаю, что у вас получится, — уговаривал журналист.

Петро начал было отказываться: надо писать контрольную работу для академии, времени нет.

— Статья вам зачтется. В академии читают нашу газету.

У Петра мелькнуло в голове: может, статью прочитает и та девушка-режиссер, снова приедет на съемки. Статью он написал. И телевидение действительно приехало, но через полгода, в начале весны. Председатель колхоза пошел на повышение, его кресло занял главный агроном. А на место главного назначили Петра.

— Мы снова к вам, — приветливо улыбалась Лида. — Запланировали о вас телеочерк.

— В газете вы дали раздумье после жатвы. А нам нужны чувства перед весенней посевной, — вступил в беседу редактор, пожилой, высокий, сутуловатый, в очках.

— Должен вам признаться, чувствую себя неловко. Работаю здесь недавно. Это первая весна в качестве главного.

— Так это же отлично! — прервал его редактор. — Раньше вы были просто агрономом. А теперь — главный. Чувство ответственности. Дисциплина. Все по технологии… Вы же бывший летчик. Так сказать, земля и небо. О, Лидуся, назовем очерк «Земное притяжение». И все без натяжки. Синее небо и синее поле льна. И синие васильки во ржи… Здорово!

— Васильки красивы, но это все же сорняк. Мы с ними боремся, — гнул свою линию Петро Моховиков.

Лида пристегнула Петру микрофончик на лацкан пиджака. Когда наклонилась над его лицом, он услышал тонкий запах духов, а когда коснулась волосами, его словно током обожгло. Лида, видимо, тоже это почувствовала, торопливо отошла в сторону, начала командовать:

— Камера! Сережа, общий план и переходи на крупняк.

Что такое «крупняк», Петро не понял, только мелькнула ассоциация со словом «кумпяк». И он краем глаза взглянул на джинсы, туго обтягивавшие ее ноги выше колен.

Снимали Петра в поле, в мастерской среди механизаторов, с девушками-льноводами. Скупо, неохотно говорил про агронома новый председатель. Ведущий буквально вытягивал из него по слову. После съемок гостей ждал обед в местной столовой. Председатель колхоза опрокинул пару чарок и поехал по своим делам, а Петру пришлось сидеть до конца, и эта миссия была приятной. Лида раскраснелась, а синие глаза тепло смотрели на него, соблазнительные уста лукаво улыбались. Редактор Владимир Павлович высказал сожаление, что в их редакции нет специалистов сельского хозяйства.

— Допустим, я — человек деревенский. С детства видел, что хлеб не растет на дереве, но кончал журфак. Самопасом изучал сельское хозяйство. Большинство наших кадров — горожане. Дети асфальта.

— Блатняки! Дети разных начальников, — уточнила Лида. — Вот нам бы в штат хотя бы одного агронома.

— Приглашайте. Я подумаю, — неожиданно для себя самого ляпнул Петро. — Вы про меня все знаете. Человек я вольный. Скоро кончаю академию.

— А что, это идея. Координаты ваши есть. Если появится вакансия, мы вам позвоним, — заверил редактор.

Телепередача вышла, а через несколько дней ее повторили.

— Петр Захарович, вы теперь наша знаменитость. Звезда телеэкрана, — ласково улыбалась бухгалтер, которая давно жила без мужа, старалась понравиться Петру, но не лежала у него к ней душа, и потому делал вид, что ничего не замечает и не понимает. А вот режиссера Лиду не забывал.

Как-то позвонил редактор Владимир Павлович, сказал, что телеочерк повесили на красную доску, как лучшую передачу, хвалили на студийной летучке, что вскоре у них может быть вакансия.

— Хорошо. Поживем — увидим, — коротко ответил Петро.

Ему не хотелось менять профессию, осваивать новое дело, совсем для него неизвестное, да и в город не рвался. Но тревожили напряженные отношения с новым председателем. После статьи в газете он проворчал: «Я три пятилетки здесь работаю. А ты и трех лет не отработал, но уже хвалишься на всю республику». — «Я не себя хвалю. А людей, которые у нас работают.

И достойны похвалы и доброго слова». Обещал председатель Петру выделить половину коттеджа, который строился, но как-то проговорился: «Может, пока подождешь, семейным негде жить».

Время шло, никто с телевидения не звонил и не приезжал. Да и поймать Петра было непросто — должность у него некабинетная. Как-то его позвали к телефону в бухгалтерию, он взял трубку и… не поверил ушам: звонила Лида.

— Петр Захарович, миленький, ищу вас по всем телефонам. Володя уже несколько раз звонил. Вакансия есть. Завтра у нас летучка в десять. Позвоните Владимиру Павловичу после девяти, он будет на месте. Ну, до встречи!

Через месяц Петро Моховиков получил солидное, толстенькое удостоверение сотрудника Белорусского телевидения. С помощью ЦК комсомола его поселили в рабочем общежитии. Жил в одной комнате с инженером-строителем. Теперь он виделся с Лидой почти каждый день, а Владимир Павлович, заведующий отделом сельского хозяйства, стал его непосредственным начальником. Постепенно Петро врастал в новый коллектив, осваивал новую профессию.