Олег Беломестных - Следуй за мной

Не признавая вины, считая себя жертвами обстоятельств, эти люди создавали свой мир, в котором не было места простым человеческим чувствам. Тюрьма преображала людские отношения, главную силу в которых приобретала воля — способность терпеть и выживать. Сила воли определяла место человека в тюремной иерархии, неписанные законы которой закрепляли за каждым место в спальном помещении и в столовой, разрешали общение только с лицами своего круга. Тяжелее всего было тем, кто опускался в нижний круг отверженных. Это были самые слабые и безвольные люди, не сумевшие когда-то постоять за себя. Но и среди них был свой расклад. Когда-то всех отверженных администрация колонии попробовала собрать в один отряд для защиты от притеснений, однако там развернулась небывалая борьба за власть, сопровождаемая драками и увечьями.

Есть некоторая польза в несвободной жизни. Никогда прежде, как за эти месяцы, Вадим не увидал бы столько примеров людских судеб, стойкости и слабости в поведении. Избегая безделья, Вадим устроился работать в цех деревообработки, где он подавал и принимал доску на распиловочном станке. В цехе он подружился с работавшим там электриком Александром Риверой, по прозвищу Индеец. Происхождение своей фамилии Александр, не без гордости, объяснял тем, что отец его был аргентинским революционером, спасенным от гонений в Советском Союзе. Обустроившись в надежной, как крепость, стране и освоив язык, молодой революционер женился на кубанской казачке, однако что-то стало утомлять его в душной социалистической атмосфере и через пару лет стал он просить советские власти отпустить его вместе с женою в богатую Европу. Когда Сашке было три года, его отец, молодой и сильный, неожиданно умер. Уже в перестроечное время, оканчивая Ленинградский университет, он понял, что смерть отца была делом цепких рук КГБ. Сейчас Александру было сорок лет, досиживал он в колонии пятнадцатый, последний, год. Лицом он был красив, смуглый и чернобровый, однако короткий ежик на голове был совершенно седым. История его падения была трагически нелепа. Когда-то случай вовлек его в знакомство с актрисой, которая была намного старше его и очень умна. Хитростью женила она на себе жгучего красавца и непрактичного романтика Александра. Он не сразу понял, в каком положении оказался, а когда понял, было уже поздно; дом для него стал хуже тюрьмы. Слабый характером и очень обязательный в отношениях, он очень мучился от такой жизни, но не мог решиться на развод — жена всякий раз направляла его поступки. Через непродолжительное время после их свадьбы он узнал то, о чем подозревал. Одна из актрис, работавшая в театре вместе с его женой, из зависти или природной жестокости поведала Ривере, что та изменяет ему. Горячая кровь Риверы вскипела, он хотел убить своими руками изменницу, но струсил и, по некотором размышлении, изобрел план заказного убийства, которое быстро состоялось, но так же быстро было раскрыто. Во время следствия, по случайности или злому умыслу работников следственного изолятора, Ривера оказался в одной камере с исполнителем своего страшного заказа. Конфликт между ними был неизбежен: в одну из ночей Ривера убил свое преступное порождение отчаянным ударом кулака.

Знакомство и дружба в колонии — дело ответственное, не сразу сошлись Вадим и Ривера. Вадим спрашивал себя, как можно быть близким к человеку, совершившим ужасные деяния, искал в его голосе нотки жестокости, бессердечия, но не находил их. Не было их, была растерянность и опустошенность. Долгий срок сломил и переделал его душу на другой лад. Сидя в тесной каморке электрика, попивая крепкий чай, они подолгу разговаривали о превратностях судьбы, случайности и неизбежности. Тюремная жизнь не заглушила в Ривере интереса к знаниям, его тумбочка была полностью забита книгами, которыми он делился с Вадимом. Любимым для Риверы был «Робинзон Крузо». Мечтательно разглядывая иллюстрации в этой потрепанной книжке, он говорил, что обменял бы свои тюремные пятнадцать на тридцать лет островного одиночества, прибавляя: «В одиночестве вызревает душа». Вадим с удивлением смотрел на этого искалеченного тюрьмой романтика, его мелко подрагивающую голову и грустные морщинки вокруг горячих еще глаз.

Срок Риверы подошел к концу, но радости в его лице не было заметно. Был страх: за пятнадцать лет он потерял представление о прежней жизни, мать давно умерла, и никто его не ждал. Жадно расспрашивал он вновь прибывающих осужденных о том, как живут люди на свободе, чем занимаются, где работают. Не имея никакой профессии, кроме той, что получил за годы заключения — электрика, он очень дорожил ею, часто говорил, что знает и умеет все в этой работе, возьмут его на любое предприятие. Но когда говорил это, глаза выдавали неуверенность и страх перед ожидающей его вольной жизнью. За много лет он собирал инструмент, который пригодился бы ему в работе электриком после освобождения. Он бережно и с любовью перебирал его в стальном чемоданчике, обтянутом искусственной кожей. Хвастаясь, показывал Вадиму собственноручно изготовленные измерительные приборы, щипцы и кусачки. Но вот — всего за неделю перед освобождением — этот чемодан с инструментом был у него изъят оперуполномоченным. Как жалостно он умолял отдать инструмент, как упрашивал начальника колонии! Но никто ему не помог: он так и ушел за забор — расстроенный и потерянный.

После ухода Риверы Вадим заунывал с большей силой. Лето заканчивалось, тускнело небо, вместе с ним надвигалось ощущение нескончаемой несвободы…

Долгий осенний дождь — сама тоска, в колонии он загоняет всех в помещения, осужденные целый день глядят в окна, в скрытую серой завесой даль за забором. С утра звонкой капелью, затем ровным и нудным гулом покрывает дождь все звуки обычной жизни. «В такой дождь хорошо бежать», — в который раз убеждал себя Вадим. Он давно мучил себя этой мыслью, но сомневался и боялся.

В этот ненастный день он победил свой страх.

В бараке раздавался храп, в таз капала протекающая с потолка вода. Капли звучали все звонче и чаще. Контролеры, обходившие бараки с проверкой каждую ночь, не появлялись.

Вадим вышел на крыльцо барака, накинув только куртку и не взяв больше ничего, чтобы не вызвать подозрений у ночного дневального. Он подошел к сетчатому забору, разделявшему бараки, стал расплетать проволоку, которой была стянута старая дыра. Быстро нырнул в нее и — остолбенел. Как призрак, стояла перед ним черная фигура Прошки. Мокрый, посреди лужи, он впервые открыто смотрел в лицо Вадима.

«Что тебе, дурак?..» — пробормотал Вадим, испуганный его взглядом.

Прошка молчал и вдруг громко и ясно сказал:

Читать дальше