Олжас Жанайдаров - В середине дождя

Несмотря на поздний час, воздух был теплым. Катя стянула шапку и поправила волосы. Я вспомнил о своем впечатлении.

— В этой шапке ты похожа на Снегурочку, — сказал я.

Катя внимательно на меня посмотрела. Даже как-то строго. Может, решила, что я к ней клеюсь? Катя повернулась к костру и сказала:

— Снегурочкой меня любил называть мой младший брат. Давным-давно…

— Брат?

Я ждал ответа, но Катя молчала. Рядом в снегу лежала тарелка с остатками блинов. Она была похожа на лунную поверхность с желтыми кратерами.

— Эту шапку я купила во Франции прошлой зимой, — сказала Катя. — Ездила туда в пятый раз.

Я спросил:

— Нравится Франция?

Катя кивнула:

— С детства. Это гены. Моя мама — учительница французского. На концертах Милен Фармер я была и в Париже, и в Москве. "Амели" смотрел?

— Да.

— Мой любимый фильм. Дома — полная коллекция Яна Тирсена. А еще — Джо Дассена.

— А как тебе сами французы? — спросил я.

Катя сказала:

— Есть два стереотипа о французах, которые не подтверждаются на практике. То, что французские мужчины — самые галантные; и то, что французские женщины — самые красивые.

— А на самом деле?

— А на самом деле, французы отличаются скупостью, а француженки — заурядностью.

— И все-таки ты любишь Францию? — спросил я.

— Да. Наверно, в прошлой жизни я была француженкой. Надеюсь, все-таки не самой заурядной.

Студенты потихоньку уходили. На нашем с Катей бревне остались лишь мы вдвоем. Сергей продолжал вести викторину для десятка человек. Катя вздохнула:

— Сережа будет вести конкурс до упора. Иногда я думаю, что нельзя быть таким правильным.

Я глядел в огонь. Катя продолжила:

— На прошлой неделе он помогал ребятам из своей группы пересдавать экзамен. Ходил к преподавателю, разговаривал с ним, убеждал. Сам-то он этот экзамен давно сдал. Но не помочь не мог. Сережка считает, что раз он является старостой группы, значит, он ответственен за нее. Все четыре года, что мы вместе, мягко борюсь с его альтруизмом.

— Лучше бороться с альтруизмом человека, чем с его эгоизмом.

— С этим не поспоришь. Но это так… Женское собственничество. А еще — желание сберечь его.

Катя расправила шапку на коленках.

— Расскажи-ка мне о своей девушке, — сказала она.

Я задумался. Никто никогда не спрашивал меня о моей молчаливой подруге. И, правда, что о ней можно рассказать?

— Я тебя смутила? — спросила Катя, видя мое затруднение.

— Нет. Просто думаю, что рассказать. Я ведь и знаю-то ее меньше полугода.

— Это немало. За это время можно узнать, по крайней мере, какой у человека любимый фильм, любимая книга и любимое блюдо.

Я начал вспоминать. Фильмами и книгами моя девушка не интересовалась.

— Любимое блюдо… Скорее всего, пельмени. Не уверен, что любимое, но, когда я прихожу к ней в общежитие, мы едим только пельмени.

— Мне кажется, это любимая еда всех, кто живет в общежитии, — засмеялась Катя. — А какую музыку она слушает?

— Как раз в музыке у нее есть пристрастия. Точнее, одно пристрастие. Альбом "Fat of the Land" группы Prodigy.

— Хороший вкус.

— А еще она увлекается хиромантией.

— Замечательно. Она верит в судьбу?

— Да. У каждого она своя.

Про то, что во время оргазма цвет глаз моей молчаливой подруги менялся с серого на зеленый, я говорить не стал. Об этой особенности так сразу рассказать было затруднительно.

— Твоя девушка права. У каждого своя судьба, — сказала Катя. — Тебе, наверно, странно, что я спрашиваю о твоей девушке, а не о тебе?

Я пожал плечами. Она сказала:

— Просто тебя я, кажется, знаю и так…

Она замолчала, как мне показалось, недоговорив. Костер медленно догорал. Викторина закончилась, Сергей недалеко от нас разговаривал с ребятами.

— Скажи мне, какая в детстве у тебя была любимая книга? Лет в десять? — прервала Катя молчание.

Она глядела на тарелочку в снегу. Я долго думал. Потом сказал:

— Наверно, произведения Носова про Незнайку.

Услышав это, Катя мельком взглянула на меня, а затем вновь опустила взгляд. У меня опять возникло чувство, что я сказал что-то не то.

— Ты надеялась услышать что-то другое? — спросил я.

— Нет. Ты ответил как раз верно…

Катя и вправду что-то недоговаривала.

— Кстати… Мой любимый фильм ты уже знаешь. Из еды я больше всего люблю круассаны и кофе со сливками, а моей настольной книгой является "Маленький принц" Сент-Экзюпери. Что, в общем, не удивительно, — сказала она. — Вот так. Чтобы узнать это, тебе понадобился всего один день. Видишь, как все просто?

— Одна девочка давным-давно сказала мне, что я похож на Маленького принца, — сказал я.

— Возможно, она была права.

К нам подошел Сергей.

— Ну что скучаем-мерзнем? Почему в викторине не участвовали? — спросил он.

— Мы для нее слишком умные, — показала ему язык Катя.

— А для снобов я устрою отдельную викторину. И никакой там тебе Франции не будет!

Он взял Катю за руку и поднял с бревна. Втроем мы направились к пансионату. В холле, пожав мне руку на прощанье, Сергей напомнил, что завтра экскурсия.

Но экскурсию в Кострому, на которую я записался по настоянию своих новых друзей, я проспал. Будильник решил подвести меня в очередной раз. Когда я проснулся, он показывал "4:33". Стрелки застыли, словно ночью им приснился страшный сон. Поднявшись с кровати, я потопал в ванную.

Погода на улице была такой же чудесной, как и вчера. Второе зимнее утро словно было сделано под копирку с первого: голубое небо кристальной чистоты, свежий морозец, сияющий снег под ногами. Лишь место у костра выглядело по-другому — перетоптано, смято: как лицо пьяницы с похмелья.

В столовой было тихо. По залу с сонными лицами бродила пара человек. Я сел за пустой столик и пододвинул себе холодную кашу. Сергей и Катя уже наверняка едут в автобусе.

Возвращаясь после завтрака в пансионат, я увидел игровой клуб и решил туда зайти. Сегодня там должно быть меньше людей.

Но я ошибся. В тире находилось три человека: два парня увлеченно объясняли девушке, как надо правильно стрелять. Они поочередно брались за ружье, девушка с удовольствием их слушала, а затем с таким же удовольствием стреляла и промахивалась. Я их узнал: эти студенты встретились мне вчера в лесу. Некоторое время я стоял, гадая, кто кому и кем приходится в этих тройственных отношениях. Затем перешел в бильярдную.

В бильярдной оказалась девушка, больше никого. Она стояла у стены, держа в одной руке кий, а в другой — сигарету. Ей было лет двадцать. Одета в шерстяной свитер и потертые джинсы. Бросив на меня мимолетный взгляд, девушка продолжила сосредоточенно курить. Глубоко затягиваясь, она выпускала дым на тонком выдохе. Сизые кольца, растворяясь, поднимались к потолку.