Геннадий Башкуев - Маленькая война

«Штраф три рэ!» — зачитал ближайшую вывеску Хромой Батор и повеселел. Голос его потонул в перезвоне стаканов и кружек — мужики с жаром обсуждали качество пара в парилке. Столики были заляпаны пивом и рыбной чешуей.

Батиста растолкал громкоголосых любителей пива. Его узнавали и давали дорогу. Буфетчица заулыбалась, поправила чепец и брошку.

Столик насухо вытерла невесть откуда взявшаяся пьяненькая старушка.

Себе участковый взял пару кружек пива, нам — по стакану крем-соды и по пирожному в виде корзинки. Мы с команданте ошарашенно переглянулись: участковый милиционер угощает пирожным! Определенно, в этом мире что-то случилось — Уда пошла вспять?

— Не робей, пацаны, — Батиста одним глотком осушил кружку и вытер усы.

Нет, здесь дело нечисто! Уж больно ласково поет наш старинный враг…Я пнул под столиком ногу команданте. Хромой Батор, не поморщившись, ответил тем же. На дворовом языке это означало, что в случае чего крайний должен сдаться в руки милиции, а другой бежать с ценным грузом — я обхватил портфель с пистолетом покрепче.

— Товарищ участковый! — шумели с другого столика. — Просим уважить!

— В другой раз, мужики, — отшутился Батиста и сдвинул лохматые брови. — Пацаны, у меня к вам агромадная просьба…

Команданте заранее побледнел — от возмущения. Ясно: сейчас будет вербовать в провокаторы-шпики. Не на тех напал! Мы одновременно отодвинули пирожные-корзинки.

— Вы чего, пацаны? Брезгуете… — огорчился Батиста. Усы повисли. — Ну скажите, чего я вам такого сделал? За уши драл, — извиняйте… Служба! Вы ж тоже не ангелочки…

— Товарищ-щ старш-шина, товарищ-щ старш-шина, — роняя на пол хлопья пены, к столику протиснулся распаренный дядька. — Что ж в-вы в-в одиночестве…

Нас он явно за людей не считал.

— Не видите, гражданин, я говорю тута с человеками, — с железной ноткой ответствовал товарищ старшина.

Дядька исчез. Батиста помолчал, хлебнул пива.

— Сын у меня. Как вы… и росту похожего… На улице пропадает… А в обед пришел в слезах: зачем, грит, батька, тебя Батистою кличут? Шпана вконец задразнила… И впрямь… нехорошая прозвища. Дюже нехорошая. Вроде как и не советская… Время-то какое! Нельзя, пацаны, мне Батистою быть. Что в мире-то деется! Сын ажна в баню со мной не пошел… Он-то за что страдает, пацаны? С такой прозвищой и подыхать тошно!

И этот помирать собрался! Команданте был белее пивной пены. У столика вновь возникла старушка, пьяней прежнего.

— Э, начальник, это тебе с того столика, — прошамкала посудомойка и выставила перед ним две кружки пива. За соседним столиком засмеялись.

— Товарищ старшина, разрешите обратиться, — сказал Хромой Батор. — Зачем колокол без колокольни? Непорядок на вашем участке получается…

Участковый поперхнулся пивом. Старушка постучала начальство по спине.

— А я помню его, колокол-то… — она вытерла тряпкой пролитое пиво. — Как зазвонит вот эдак: бэ-эм-с, бэ-эм-с, — посудомойка отозвалась неожиданным басом, — так душа-то и взыграет! И так хорошо-то, и так-то жить хочется… Господи!..

Старушка заплакала и припала к кружке. Батиста отобрал ее у пьяненькой посудомойки.

— Не верите вы мне, пацаны, — насупился он. Лохматые брови шевели-

лись… — А ить я воевал. видали шрамы в парилке? Ну сами посудите, какой я Батиста? Семья у меня, дети… Работа вредная… Ну хочь как кличьте, хочь по-собачьи, но от Батисты этого избавьте… Прошу!

— Хорошо, товарищ участковый, я постараюсь, — тряхнул чубом команданте.

Эх, видели б пацаны, как плакался нам в телогрейки участковый милиционер! Мы с чувством собственного достоинства доели пирожные и строем покинули образцово-показательный буфет.

— Бэм-с, бэм-с! — загудела вслед добрая старушка.

— Да иди ты в баню! — заорал некто свежепомытый.

— Нехристь! Чтоб тя бомбой разорвало! — живо ответила она.

У крыльца горбани № 1 шептались местные знаменитости — Гриша Гитлер Капут и Примус. Я по привычке прислушался.

— Надо помыться, дорогой, — уговаривал товарища Гриша. — Ты же давно не мылся… Ну узнал, да, узнал?

Примус дернул грязной сивой бородкой.

— Не знаю… Ничего не знаю…

— Видал? Дураки в баню намылились! — со смешком толкнул в бок друга.

Команданте встал как вкопанный. Задумчиво погладил шрам на подбородке.

— Говорят, люди перед смертью хотят быть чистыми… Сколько сегодня народу в бане…

— О чем ты? — засмеялся я. — Какая еще смерть? Просто сегодня воскресенье! Ха!

Команданте сдавил мое плечо. Больно так сдавил. Мы стояли на крыльце горбани № 1, поток страждущих помыть свои грешные тела в образцово-показательном заведении не иссякал. Хлопала дверь на висячей гире, нас толкали. Ухо неожиданно оцарапали березовым веником. Команданте отвел меня в сторонку и приблизил лицо. Его волосы пахли мылом.

— Я знаю… — понизил он голос, озираясь вокруг. — Обещай, что не растрезвонишь?

— Вот еще! — буркнул я. — За кого ты меня принимаешь?

— Они… — мотнул он головой на дверь бани, — дураки тоже… они притворяются… Мы все умрем!

— Чего-о?

— Да! Да! — задыхаясь, быстро заговорил команданте. — Про бомбу слыхал? Ту самую? Это все из-за Кубы…. Но ты не дрейфь. Умереть всем вместе не страшно…

Теплая капля птичьего помета упала мне на руку. Я задрал голову: под карнизом ворковали голуби. Я стряхнул каплю, пощурился на солнце и хмыкнул: ясное дело, команданте меня испытывает.

— Если ты думаешь, что я испугался этих заудинских… — сплюнул сквозь зубы.

Хромой Батор внимательно посмотрел мне в глаза.

— Ладно. Я пошутил. Не говори никому.

Ну и шуточки у нашего команданте, с ума сойти!..

16:30. «Родина или смерть!»

В окне мячиком прыгала лысина Кургузова.

Выдающаяся личность этот Кургузов. Никто во дворе не помнил, чтобы его выбрали старостой. Скорее всего, он сам себя назначил. Издал приказ, как только вышел на пенсию. Он носил свой необъятный живот и бубнил, что персональный пенсионер. Сражался с мелюзгой, отбирал рогатки и мячики, чтобы не били окна. Потом, видно, сообразил, что гоняться за детишками не очень солидно для старосты двора (и живот мешал), — прочно засел в окне на втором этаже. Обзор у него неплохой, как с трибуны, — и Кургузов беспрерывно строчит доносы и жалобы.

Нет, не зря лысина прыгала в окне. Кургузов чуял неладное.

Покончив с домашними делами и не доучив уроки, за сараи, соблюдая конспирацию, по двое, по трое стекалась армия барбудос…

16:30 — общий сбор. Отсюда в походном порядке идем в бой.

В глубине двора на фоне поленниц чернели телогрейки, блестели солдатские бляхи, вился дымок. Ждали команданте…

При виде боевых товарищей мой Боливар встал на дыбы, раздул ноздри: «Вива Куба!» Хромой Батор и я подняли кулаки.