Геннадий Башкуев - Маленькая война

Раздался дружный смех. Пацаны нехотя расступились — в центре, оседлав чурку, покуривал Мадера. Он был в тех же пижонских лаковых туфлях и под кайфом. Пацаны глядели ему в рот.

— …Ну я и кричу этому фрайеру: гони башли, паскуда, а то физию попорчу! Мадеру знаешь, мол! Тю-тю, а он уж купюру сует, хе-хе! Гоп-стоп — и ваших нет! Мадеру на зоне всякий уважал.

Мадера хрюкнул и длинно сплюнул. Пацаны тоже сплюнули — в знак одобрения; засмеялись. Громче всех — Борька и Петька. Карманы их телогреек оттопыривались.

— Закуривай, братва, — щедро тряхнул пачкой «Беломора» рассказчик. К нему потянулись руки. Петька схватил две папироски, одну сунул за ухо. Задымили по новой.

— А-а, вот и наши командеры! — протянул насмешливо Мадера. Пригладил челочку, выгнул ручку, дыхнул перегаром. — Будем, значится, знакомы. Мадера, — слыхал?

Команданте сдержанно назвал свое имя. Это Мадере не понравилось: он ожидал возгласов.

— Ты че, не понял? Моя кликуха — Ма-де-ра! Когда в городе шорох наводил, вы еще на горшках сидели, хе… — Мадера ткнул команданте в грудь. — Да не трепыхайся, мне твово мазёрства не надо. А пацаны у тя деловые! Правильные пацаны! Но! Кого хошь замочат! Верна, братва?

Пацаны оживились, стали усиленно плевать сквозь зубы — это вроде как высший шик.

— И замочим! — крикнул Петька; он был в валенках.

— Бей Зауду! — выпучил глаза Борька. А этот-то засоня в честь чего раздухарился?..

— Да я за родной двор!.. За Шанхай!.. Всех!.. Век воли не видать!.. — разрывал на себе телогрейку Мадера.

Пацаны загалдели: «Бей!.. Бей Зауду!.. Всех к ногтю!»

— Родина или смерть! — взмахнул я портфелем. На дне его перекатились пистолет и патроны.

— Братва! — вскочил на чурку Мадера. — Они вас за падло!.. Зауда вас стрелять хочет! Как сусликов! Беспредел, в натуре! Хрена им, суконцам! — Мадера грязно выругался и упал с чурки. Его заботливо усадили на почетное место.

— Вперед, братва! — осоловело брызгал слюной Мадера. — Я с вами, пацаны! Только свистните… Все!.. Вам ничо не будет! Бей их!

Мы заорали, засвистели, сжали кулаки. Мой Боливар заржал, ударил копытом. Борька выгреб из карманов бутылочки и начал раздавать самодельные гранаты.

Кто-то сбегал к бомбоубежищу и притаранил ребристые прутья-арматурины. Кто-то наматывал на руку солдатский ремень. Все как с ума посходили. Я не узнавал Борьку — он расшиб железным прутом доску сарая. Залаяла собака.

Мой Боливар заржал и встал на дыбы.

Мадера, усмехаясь, медленно оглянулся на команданте и золотой фиксой — сверк! Как фотовспышкой — щелк!.. Фотокарточка мгновенно проявилась и отпечаталась у меня в голове: заудинский дворик, костер, Француз… И Мадера! Это был он, тогда, там, в логове врагов!

От неожиданного открытия я чуть не свалился с Боливара.

— Слушайте! Пацаны! Мадера с заудинскими чифир пил! Он, точно! Послушайте…

Меня не слушали.

«Слышишь чеканный шаг? Это идут барбудос!» — взревели истошно десятки глоток.

«Куба — любовь моя!» — мысленно допел я куплет и схватил Борьку за плечо.

— Вспомни! Ну? Это был он, тогда, за Удой? Вспомни! Ну? Там еще Француз был!

— Точно! — раздул ноздри он, вращая белками. — Как он меня, а?! Барбосом, понял?! За что?! Убью-ю! — Борька яростно высморкался.

— Пацаны! Не слушайте Мадеру!

— Струсил, так и скажи! — кто-то больно толкнул меня в спину.

— Ты, маменькин сынок! — плевок упал у моих ног. — Можешь проваливать!

— Кто — я?! — поднял я камень. Моему примеру последовали.

Мадера мне подмигнул. Команданте стоял бледный.

— Смерть заудярам! — пропищал знакомый шкет и поддернул штаны. В руке он с трудом удерживал булыжник. «Такса» рычала.

Размахивая прутьями и ремнями, барбудос с песней двинулись вперед.

Мадера что-то орал вслед. Мой Боливар закусил удила. Залаяла собака. Петька пнул «таксу».

Ничто, казалось, не могло остановить несокрушимую волю сыновей Фиделя.

Я переложил пистолет из портфеля в карман.

— Стойте! — властно крикнул команданте. Песня не сразу, но смолкла. Пацаны обернули удивленные лица. — Стойте, — повторил команданте и умолк, обдумывая слова.

— Да чего там! — шмыгнул носом Петька. — Бей гадов!

— Задницы им настегать! — надул синие щеки Борька и взмахнул ремнем.

Армия снова пришла в движение. Но команданте поднял руку.

— Пацаны! Пацаны… Идите по домам…

Не по-товарищески получалось. Между нами, мальчиками, говоря, команданте сам заварил эту кашу. На то он и команданте! Он дал мальчишеским головам и кулакам великую идею. Он внес в нашу затхлую жизнь соленый вкус опасности и воинскую дисциплину. Он разделил нас на взводы, а весь мир — на правых и неправых. При нем мы забыли, что существуют бараки, пахнущие кошками, примусы и семейные скандалы, — мы глотнули воздух Острова свободы.

А теперь, когда в праведном гневе сжимаются кулаки и наши сердца бьются как одно, когда наши глотки вот-вот вытолкнут: «Веди нас, команданте!» — команданте скучным голосом просит идти по домам учить уроки.

— Пацаны! — перекрывая глухой ропот, сказал Хромой Батор. — Слушай приказ: всем разойтись, сложить оружие!

— Да че вы слушаете этого фраера! — очнулся на чурке Мадера. Он вскочил. — Ложь и провокация! Уже в штаны наклал, ха! Зауда смеяться будет! За что срок мотал, братва? Век свободы не видать, чем ваш позор!..

Благим матом завопил Петька: окурок прижег ему пальцы.

— Сволочи! Надоели! — от нестерпимой боли у него выступили слезы, и он затопал валенками. — Жить не хочу! Чес-слово!

Петька рухнул и начал кататься по земле. Заплечный рюкзак развязался, в грязь посыпались макароны, спички, буханка хлеба, рыболовные снасти, звякнула о кружку ложка…

Никто не пытался унять Петьку — истерики у него случались и раньше. Пацаны задумчиво ковырялись в носах. Петька так же быстро успокоился, обдул с хлеба грязь, затянул рюкзак и закурил снова.

— Эх, вы! — Борька вывалил из телогрейки голубые комья карбида и пошел домой. Читать книгу или мирить родителей.

— Поиграли — и хватит, — усмехнулись позади меня.

— Детское время вышло, — язвительно поддержали сбоку.

— Куба — любовь моя-а-а! — гнусаво пропели рядом и хихикнули.

Железный прут высек из камня искру. Барбудос швыряли к ногам Хромого Батора оружие: ремни, палки, самодельные гранаты, ребристые арматурины…

— Вы че, вы че, братва? — растерянно лопотал Мадера. — Свихнулись, что ли?! Нас же ждут…

— Полет нормальный, — подвел итог Петька, надел рюкзак и поплелся

домой.

Хромой Батор смотрел на закат и кусал губы. Налитый кровавой тяжестью диск падал на крыши домов. Синюшные тощие облака разрезали его пополам. Птицы летали низко и молча.

Повстанческая армия разбрелась доучивать уроки и ужинать. У ног бывшего команданте бугрилась гора оружия. Приказ был выполнен, но какой ценой!..