Виктор Солодчук - Совпалыч

Все эти неожиданно пригодившиеся знания я почерпнул когда-то в книге художника Георга Шеффера, основанной на трудах неизвестного средневекового алхимика, который, в свою очередь, ссылался на чертежи троянского архитектора Меандра, по легенде перенявшего науку строительства лабиринтов непосредственно у богов. Откуда получили знание боги — неизвестно, поэтому далее нить преемственности теряется. С этими лабиринтами всегда все очень запутано, даже в плане первоисточника.

Продвигаясь вперед и вниз, не думая ни о чем, сворачивая то влево, то вправо, сопровождаемый жужжанием фонарика и треском кофемолки, я бродил по одинаковым коридорам и лестницам. Как мне казалось, это происходило бесконечно долго. Но беспристрастный хронометр фиксировал каждую минуту, и, благодаря этому, я точно знаю, что прошло три с половиной часа с момента входа в лабиринт, когда я нашел гигантскую лестницу.

…прошло три с половиной часа с момента входа в лабиринт, когда я нашел гигантскую лестницу

Мощеный крупной брусчаткой спуск по спирали уходил вглубь фантастически огромной воронки. Ступеней на лестнице не было — был широкий пандус, обвивающий по кругу внутреннее пространство горы, которая оказалась полой. Все напоминало бы увеличенную в сотни раз многоэтажную стоянку для авто, если бы внизу не зияла беспросветная темнота, а наверху не виднелся минимальный кусочек синего неба.

— Вверх — это значит вниз, — сказал я громко и стал спускаться. — Исходя из ваших же слов, дорогой капитан. Чтобы попасть на небо, следует спуститься в преисподнюю.

После выхода из лабиринта настроение мое стало несколько игривым, и даже слово «преисподняя» вызвало забавную словесную ассоциацию — представилось «преисподнее», то есть белье для грешников. Развеселившись, я запел подходящую моменту песню, которую не раз слышал в бомбейском порту:

— О… покупая лестницу в небо, — я пел под аккомпанемент кофемолки и одновременно размышлял о странной закономерности: чем популярнее песня, тем глупее у нее текст. Более того, если положить самые умные слова на мотив и сделать из этого песню, текст будет выглядеть тем глупее, чем популярнее станет песня. Вот и гадай в чем здесь дело — в музыке или словах?

Воронка постепенно сужалась. Потянуло холодным свежим воздухом. Подняв голову, чтобы оценить пройденное расстояние, я остановился от удивления — теперь лоскут неба стал ближе и больше. Вокруг стало светло почти как днем. Все, кроме здравого смысла, подтверждало тот факт, что с каждым витком я поднимаюсь вверх.

Вы играли в детстве в прогулки по потолку? Нет? Тогда попробуйте прямо сейчас: возьмите зеркало средних размеров и держите его параллельно полу, чтобы оно отражало потолок. Теперь идите куда хотите, глядя при этом под ноги, то есть, в зеркальное отражение потолка. Очень скоро вам покажется, что вы ходите вверх ногами.

Такое же странное чувство было у меня на последних витках спирали — чем ниже я спускался, тем ближе оказывалось небо. Воздух становился холоднее, спуск делался все круче, поэтому последние десятки метров пришлось преодолевать бегом, чтобы не упасть.

И все-таки, в самом конце я поскользнулся и упал, покатившись по снежному склону, а когда выбрался из сугроба, обнаружил себя на вершине Кундуна. Внизу блестело озеро, медленно плыли облака, и острые хребты простирались до самого горизонта, над которым поднимался солнечный диск цвета молодой моркови.

— Вот я и пришел, — слова мои были адресованы лежащему у ног кожаному футляру. — Здесь восходит солнце, и я говорю — все в порядке.

Тут мне в спину ударил внушительных размеров снежок. Я оглянулся и в десяти шагах увидел Кирхен — судя по следам на склоне, она спустилась аккуратно, а не катилась кубарем. Второй снежок прошелестел в метре от моей головы и продолжил полет к подножию Кундуна.

Не найдя в сложившейся ситуации ничего лучшей), я стал спрессовывать внушительный ответ. В это время Кирхен, у ног которой стоял красный альпинистский рюкзак, достала оттуда нечто такое, от чего у меня перехватило дыхание, а именно — брата-близнеца моего футляра. Совершенно не обращая внимания на снежное ядро в моей руке, она сосредоточенно пыталась разделить примерзшие половинки кожаного цилиндра.

Оставив свой снежок, я провернул заранее вставленный микроскопический ключик, не без усилия открыл свой футляр и чуть зажмурил глаза, как это многие делают в самый страшный момент, когда смотрят фильм ужасов. Честно сказать, я ждал хоть какого-то эффекта от произошедшего — прогремевшего грома, сверкнувшей молнии или хотя бы порыва ветра. Но ничего такого не случилось, разве что солнце поднималось над горизонтом все выше, но это произошло бы в любом случае.

Ситуация напоминала сцену из триллера — футляр был пуст. То есть, мне так показалось. Приглядевшись, я увидел на дне горсть белого порошка и на всякий случай вытряхнул его из цилиндра, отчего образовалось небольшое облако, которое тут же развеял ветер. Какая-то часть попала мне в лицо, я почувствовал жжение в глазницах, а во рту появился привкус горчицы.

Сквозь слезы я смотрел, как Кирхен смогла, наконец, справиться со своим футляром, высвободив такой же кратковременный смерч, как у меня, и с тем же результатом. Разница заключалась лишь в том, что ее облако было черным. Она закашлялась и стала тереть лицо. Какое-то время мы приходили в себя, утираясь снегом. Когда жжение прекратилось, я подошел.

— Доброе утро мисс, — пытаясь вложить в тон как можно больше холодного разочарования, я ощущал желание обнять и согреть ее. — Прекрасная погода, не так ли?

Погода и в самом деле улучшалась с каждой минутой — солнце грело все сильнее, и снег стал немного подтаивать.

— Как будем выбираться? — не обращая внимания на мои слова, спросила Кирхен. — Орлы за нами не прилетят.

— Что у вас в инструкциях об этом сказано? — мне все же хотелось упрекнуть ее в нечестной игре. — Уверен, вы знаете об этом больше моего.

Девушка ничего не ответила, со вздохом взяла свой рюкзак и стала осторожно пробираться вниз. Она даже не оглянулась. Мне стало стыдно. Несколько раз поскользнувшись, я догнал Кирхен и взял у нее рюкзак.

— Предлагаю вернуться внутрь горы и выйти через лабиринт. Думаю, что я мог бы нас вывести. И прошу простить меня за тон, это от неожиданности.