Карлос Оливейра - Современная португальская повесть

Палма протирает глаза. Прихрамывая, идет к ружью, берет его и припадает к щели.

— А ну, попробуйте взять меня!

Аманда Карруска трогает его за плечо.

— Послушай меня, — начинает она хриплым голосом. — Твоя дочь… то, что она сказала… Да, теперь я думаю то же самое. Что можешь ты один против всех?

Голос ее доносится как бы издалека. Палма продолжает всматриваться в даль.

Спускаясь по склону, офицер идет к холму. Послушные его приказу, солдаты оттаскивают пулемет. Все отходят к оврагу. С белым платком, возвещающим перемирие, офицер идет через кустарник к порогу дома.

Смуглое, грубое лицо его обращено к двери.

— Сдавайся, Палма! Выходи, я отведу тебя в участок. Слово даю, что никто тебя не тронет.

Из-за двери слышится ответ:

— Я не сдамся!

Офицер хмурится:

— Ну, как знаешь.

— Только так!

— Тогда выпусти домашних.

Слышится шум сброшенной цепочки. Дверь открывается, и на пороге с ружьем в руках появляется Палма. Палма и офицер меряют друг друга долгим взглядом.

— Бенто, — зовет Палма. — Иди сюда!

Увидев около себя ласкающегося сына, Палма смягчается. Его пальцы начинают ворошить огненно-рыжие волосы паренька.

— Бедненький, бедненький Бенто…

— Ма-а! — шепчет осчастливленный примирением с отцом Бенто. — О ма!

— Быстро, быстро. Давай отсюда вместе с сестрой!

Надрывный плач Марианы подавляет его. Они обнимают друг друга.

— Спаси себя, отец! Сдайся. Молю тебя всеми святыми!..

— Нет. Я — преступник! Не забудь, я стал преступником по их милости!

Он отстраняет дочь. Мариана в полуобморочном состоянии. Офицер, держа за руку Бенто, помогает ей выйти во двор.

Закрыв дверь, Палма идет за Амандой Карруска.

— А вы? Еще здесь?

— Я остаюсь, — хрипит она. — Хочу остаться с тобой.

— Не понимаю… Только что вы сказали, что Мариана права.

— Я и сейчас так думаю. Думаю так, хотя она не совсем это говорила. Люди должны объединяться не для того, чтобы убивать, поздно об этом. Я остаюсь. Я буду тебе полезна, и ты будешь не один.

Палма пытается что-то сказать, но медлит. Глаза его затуманиваются.

Снаружи слышны приглушенные голоса, осторожные шаги. Он придвигает табурет к очагу и садится, положив ружье на колени. Отсюда он может стрелять во всех направлениях.

— Вы даже не знаете, на что решились.

Голоса и шаги приближаются.

— Знаю, — еле слышно говорит старуха. — Но пусть тебя это не волнует. Я и ты…

Треск пулемета заставляет ее умолкнуть. Она приседает на корточки возле ящика с патронами.

Полусгнившая дверь разлетается на куски, свистят пули, пронзают перегородку и исчезают в груде тряпья, лежащего на койках. Пулемет строчит по дверному запору. Засов прыгает. Жалкие дверные останки ходят на петлях. От косяка к косяку на одной и той же высоте со свистом несутся пули и рикошетом попадают в стену и черепицу. Осколки разбитых кувшинов устилают весь пол. Неожиданно пулемет смолкает.

В окнах, выходящих на задний двор, приклады разносят в щепы оконные рамы. И ствол карабина в окне появляется одновременно с дулом пистолета в двери. Два быстрых выстрела Палмы, и опять дверь и окно свободны.

Палма тянет руку к Аманде Карруска: она подает патроны. Но атаки следуют одна за другой. Они все чаще и чаще. Отчаявшись, Палма бросается к двери и обстреливает двор. Потом, прихрамывая, бежит к окну. Звучат новые выстрелы. Он снова бросается к двери, потом снова к окну. И так два, три, четыре раза. Ствол ружья нагревается. Его трудно держать в руках.

Палма падает на табурет. С болью вытягивает опухшую ногу. Усталость и желание спать вынуждают его закрыть глаза. Он тяжело дышит, захлебываясь, покрываясь испариной.

Со двора доносятся крики, топот копыт. Аманда Карруска припадает к окну.

На противоположном склоне офицер отдает четкие, быстрые приказы. Но группа крестьян, несмотря на теснящих их конных полицейских, уже совсем близко к оврагу Валмурадо.

Старуха возвращается на место и тихо приседает за спиной впавшего в забытье Палмы.

Пулеметная очередь возвращает его к действительности. Он с нетерпением ждет атаки и, едва стихает очередь, сам идет в наступление. Стреляет до изнеможения то из двери, то из окна.

Из-за уцелевшей перегородки поднимаются густые клубы дыма. Горит тряпье, и запах гари заполняет лачугу.

— Видела! — восклицает Палма, прислонившись к косяку двери. — Видела людей? Все должны узнать, что мы…

Пуля пронзает ему плечо. Другая, оставляя след, похожий на ножевой, проходит около лица и входит в стену. Третья, прежде чем он успевает увернуться, попадает в подмышку и выходит в спину. Стены закачались. Почувствовав головокружение, Палма ничком падает на каменные плиты очага. Бледный, с вытянутыми вперед руками, он приоткрывает глаза и скребет пепел. Зверь в западне. Зверь подстрелен.

От загоревшегося тряпья воспламеняется перегородка. Дым поднимается к потолку и, подаваясь от потолка вспять, заполняет помещение. Уже ничего невозможно разглядеть, а выстрелы не прекращаются, следуют один за другим.

После нескольких попыток Палме удается перевернуться. Лицо его перепачкано в пепле. В глубоких морщинах запеклась кровь. С трудом он снова заряжает ружье.

Аманда Карруска склоняет к нему перекошенное лицо.

— Дай я тебя перевяжу.

— Нет! — кричит он. — Не подходи!.. И не плачь… Слышишь?!

Задыхаясь от дыма, он кашляет. Перекладины и брусья обугливаются. Черепица с треском лопается.

Несколько мгновений они смотрят друг на друга. Глаза старухи полны слез, рот кривится от рыданий. Палма поворачивается:

— Я уже сказал, что не хочу, чтоб меня оплакивали!

Он встает из последних сил, прижимается к стене, прихрамывая идет к двери и стреляет.

Рядом с его грудью пролетает пуля. Ударяется о косяк двери и выбивает камень. Ружье выпадает из рук Палмы. Потеряв равновесие, он медленно перешагивает через порог и идет по двору, подавшись всем телом вперед. Раненая нога поскальзывается, и он, вытянув руки, падает грудью на колено. Падает и замирает.

Очередь прошивает тело Палмы. Оно вздрагивает, изгибается. Кулаки сжимаются. Рот кривится, как будто пытается выплюнуть все попавшие в Палму пули. Потом безжизненное тело скатывается на камни разрушенной печи.

Выстрели смолкают. Солдаты заполняют двор.

В дверях дома появляется Аманда Карруска. Она бежит к разрушенной печи и склоняется над телом Палмы. Дрожь бьет ее.

Широко раскрытые глаза Палмы пристально смотрят на взлетающие над крышей языки пламени. Руки распластаны на камнях, а на лице — всеосуждающая гримаса смерти.

Все ясней и ясней слышны со всех сторон призывы, жалобы, проклятья. Это возбужденные крестьяне пытаются пройти сквозь строй солдат.