Поль Фурнель - Маленькие девочки дышат тем же воздухом, что и мы

Тогда он принялся мошенничать, увеличивая время тренировок. Теперь по утрам он вставал еще раньше и выбегал затемно.

Все чаще и чаще он бегал до самого вечера, не замечая, как пролетают часы, съедая за весь день всего лишь несколько плиток мюсли и витажермина.

Он помнил, что бег должен утомлять.

Он знал, что усталость была единственным средством, которое человек придумал, чтобы общаться со своим телом и уберечь ему связки. Но теперь он уже не уставал.

Он также знал, что если усталость не выходит через судороги и ломоту, то она идет в голову. Сколько велосипедистов сошло с ума. Один толкатель ядра стал жить с чародеем. Один пловец решил плавать до тех пор, пока у него не вырастет чешуя. Один спринтер начал пить как свинья. Один дискобол принялся торговать гормональными препаратами.

Ему нужно было как можно скорее и как можно вернее нагнать свою усталость. Усталость, которую у него похитили люди в толстых пальто.

Удачную идею предложила Мадо. Вместо того, чтобы бежать сломя голову на метро, заезжать домой и нервничать, что опоздаешь, уж лучше остаться в офисе до без пятнадцати восемь. Обычно мы сматываемся с работы первыми, поэтому, когда мы оказались одни, сначала было непривычно. Ни шума печатных машинок, ни начальственных окриков. Мадо, самая заводная из нас четверых, пошла оттянуться в кабинет начальника и показала язык его пустому креслу.

Надо сказать, что в тот день для нас это было настоящим событием; сколько раз, во время воскресных репортажей, мы видели их по телевизору, и вот, наконец, сможем увидеть их живьем в Берси. Жанине пришлось лезть из кожи вон, чтобы выпросить в профсоюзе билеты — на очень хорошие места, у самого бортика — так чего уж тут дергаться.

Мы решили за это время сделать букеты. Марселла еще утром купила розы, и мы принялись заворачивать их одну за другой в целлофановые пакеты. Поскольку за мной следят меньше, чем за другими, да и кабинет мой самый дальний, то приготовить маленькие поздравительные открытки с именами фигуристов поручили мне: мы хотели, чтобы у них кроме цветов, которые быстро завянут, о нас остались воспоминания. Я заранее заклеила все конверты, а в каждый — втайне от всех — вложила свой сюрприз.

Мадо — с ней не соскучишься — встала перед нами, по другую сторону стола, и принялась показывать разные фигуры, чтобы мы во время выступления ничего не пропустили: двойной аксель, двойную петлю пике, тройной лутц, пируэт бильман — от прыжков юбка у нее задралась аж до пояса! Ну и потеха! Она была красная, как помидор, и шиньон у нее сбился набекрень. Чтобы себя не выдать, я смеялась вместе с другими и даже сказала: «Перестань, я сейчас уписаюсь от смеха», — а сама продолжала тихонько прикалывать конверты к целлофановым пакетам с розами. Поскольку я чаще всех посылаю корреспонденцию, то все решили, что именно я и должна делать эти открытки. Тем более, что у меня неплохо получаются разные комплименты и всякие приятные выражения.

И все же я была очень рада, что Мадо решила подурачиться, — она как раз пыталась показать, как делают вертолет или вентилятор, — мне бы не хотелось, чтобы девчонки начали расклеивать конверты и читать открытки; я то их знаю: им бы сразу захотелось того же самого. Нет уж, дудки! Свой единственный шанс я собиралась реализовать сама, но чтобы заполучить хотя бы одного, я решила пригласить всех шестерых. Рандеву в гостинице «Георг V», номер 377 — кстати, он мне обошелся в 2000 франков за одну ночь! с ума сойти! — в полвторого ночи; как раз успею отдышаться, принять душ и перекусить. Шесть профессиональных спортсменов международного уровня, шесть лучших фигуристов мира, шесть приглашений, написанных по всей форме, и шесть шансов заполучить хотя бы одного из них. Маленький Скотт Гамильтон, который в постели, должно быть, неугомонный, как обезьяна, мощный Робин Казенс, который наверняка может заласкать до смерти, соотечественник Кристоф Симон, чтобы немного потрепаться, ведь иностранных языков я не знаю, красавец Олег Протопопов, который, наверняка, выжимает Белоусову как лимон... Никого из них я особенно не выделяла; у меня была целая куча причин предпочесть одного другому, но кто бы из них ни клюнул, в любом случае — ночь должна получиться сказочной.

В худшем случае, они все одновременно распечатают свои конвертики в раздевалке, все вместе посмеются, а, может, будут смеяться и через десять лет, вспоминая сумасшедшую из Берси, которая захотела их всех одновременно. Это в худшем случае.

А в лучшем, никому ничего не сказав, они придут все, и все шестеро окажутся в моем номере. Я закрою дверь на ключ, а там уже дело за ними: по очереди или все сразу, мне все равно; я буду получать удовольствие и ставить им оценки: одну — за технику, другую — за артистизм.

Я часто видел его усталым, изможденным, как, например, на следующий день после утомительных гонок, после длинных дистанций с лучшим временем, когда он катил явно с трудом. Но в таком состоянии я не видел его никогда. У него было бледное лицо, мешки под глазами и побелевшие губы. А еще мне показалось, будто его ноги потеряли сантиметров десять в обхвате. У него не хватило сил побриться, а автомобильная поездка по местным дорогам оказалась для него сущим адом. Увидев его явно нездоровый вид, организаторы отборочных соревнований не на шутку перепугались за свою выручку, а у него не хватило мужества сказать им «нет».

Эти гонки, изнурительные и выгодные, проходили сразу же после Тур де Франс, и было невозможно представить, чтобы лидер в желтой майке отказался в них участвовать. Накануне мы соревновались в Клермон-Ферране, а потом вся команда отправилась в Иссенжо, где на следующий день устраивались гонки с преследованием. Только Жак, капитан команды, остался, чтобы провести вечер у своего друга Джеминиани, который недавно открыл бистро. Он должен был присоединиться к нам на следующий день...

Пресс вялый, ноги ватные, голова кружится. Он стоял, опираясь на капот машины, пока Шарль ему завязывал шнурки, потому что сам он, едва опускал взор, тут же падал.

Разумеется, организаторы нам подстроили самый отвратительный маршрут, какой только можно себе представить. Три участка по 50 км, нашпигованных восемнадцатикилометровыми подъемами с уклоном в 7 градусов, каких в Верхней Луаре немало. Ни одного метра ровной поверхности (даже финишная прямая шла в гору). В дополнение к программе — большая команда из местных гонщиков, которые знают все виражи как свои пять пальцев, безнаказанно гоняют по ним круглый год и мечтают обнести профессионалов. Просто праздник и для них, и для их болельщиков.