Станислав Говорухин - Вертикаль. Место встречи изменить нельзя

Он и в самом деле мог бы убить ее сейчас. Он понял это и оттолкнул, почти отшвырнул ее от себя.

— Я тебя всегда жду, — сказала она и смотрела так нежно, так преданно, лапушка.

— Ведьма, — сказал он, сатанея от бессилия и злости. Катя улыбнулась ему виновато, развела руками: что, мол, поделаешь, какая есть.

Она неслась не через поселок, а кружным путем, по старой дороге, теперь осиротевшей без машин и людей и потому позволившей Кате выжать из ее скакуна все его лошадиные силы.

Слепящее мелькание вытянутых теней. Задержанное на вдохе дыхание. Холодок в — Соня сказала бы — грудной полости.

В замшелом сумраке полудетской памяти скользнуло что-то библейско-былинно-мифологическое, о каких-то врагах, хазарах-халдеях, что ли, которые сами — суд и власть и нет над ними закона, и кони их прытче вечерних волков. Вот это — о вечерних волках — особенно запомнилось, видимо, изумив магнетической дикостью словосочетания. Катя, вспомнив, подумала о себе в поэтическом злобном упоении скоростью — я тоже вечерняя волчица (ах, ах, какое самомнение, деточка!), но она думала — и плевала я на всех вас, и будьте вы все прокляты; она думала — я тоже сама суд и власть, — и это было уже опасно.

На приятно-основательном старом диване в «Митенькином кабинете» под стоны и взвизги пружин энергично совокуплялись полуодетые Соня и Сергей.

— Уедем, уедем, — бормотал он, тыкаясь лицом в ее пушистые волосы, в ее душистую шею. — Уедем давай. Спрячемся где-нибудь.

— В мужья просишься, детка? А на фиг ты мне сдался? — Она улыбалась польщенно.

— Ну и сучка же ты, — беззлобно сообщил он.

— От кобеля слышу, — бойко отозвалась она.

Пауза прервала диалог влюбленных по естественным физиологическим причинам.

После чего Сергей отвалился к стене, а Соня одернула юбку.

— Вот бы Катька твоя пришла! — мечтательно ужаснулась она. — Ой, что тогда будет!

— Ничего не будет. Она разрешила.

— Иди ты! — изумилась девушка. — Ну баба у тебя! Класс!

— Катю не тронь, — предупредил Сергей.

Ревность легкой тенью неприятно исказила хорошенькое Сонино личико.

— Всю юбку помял, сволочь. А чего это — «не тронь»?

Не ответил.

Соня приподнялась на локте, целовала его закрытые глаза, поглаживая ласковой лапкой его влажную грудь.

— Слушай, расскажи, как ты мужика-то ее прикончил?

Сергей открыл глаза.

— Ну расскажи, — канючила она.

— Ты что, совсем, что ли?

— Ну как, как ты его? Топором, да? Нет? А как? Задушил? Да? — Она навалилась вдруг на Сергея, смеясь, схватила руками за горло. — Жалко, что ли, рассказать? У, жадина-говядина!

И тут Сергей выдал ей хор-рошую оплеуху, пришедшуюся по розовой щечке. Ну не хватило у него чувства юмора, что поделаешь, бывает. Зато у Сони хватило.

— Ах ты дрянь! — захохотала она, садясь.

Растрепанные бронзовые волосы, золоченый кооперативный крестик, вскочивший с груди на загорелое плечо, смазанная тушь на веках.

Сергей опрокинул Соню, подмял ее под себя.

— Убивают, — лукаво хихикнула снизу Соня.

Он зажал ее рот своим.

На площади перед загородным рестораном был базар. Катя уже купила яблоки, помидоры и еще кой-чего, не произраставшее в саду ее дома, когда заметила тех двоих.

Соня и Сергей не столько покупали, сколько приценивались, болтали с торговками, рассматривали ужас до чего трогательных котят в картонных ящиках и ярких попугайчиков, развлекались, меряя меховые шапки.

«У него есть одна особенная улыбка, очень явная, откровенная, но такая стремительная, такая мимолетная: он не улыбается — он дарит тогда улыбку. А на руке выше запястья тривиальнейшая лиловая татуировка — толстенькая, расплывшаяся буковка С. А еще есть такой жест — он меня очень забавляет, — в моменты озабоченности морщить лоб и мелко-мелко поглаживать кончик носа согнутым указательным пальцем. А на внутренней стороне предплечья — беловатый шрамик, воспоминание о ноже, нежный, как складка на молочной пенке. И вот я принимаю его всего, все его жесты, манеры, словечки, болезни, и это уже не его, это такая же часть меня, как мое дыхание или взгляд, и даже эту его девку я готова принять наподобие дурной привычки, вроде как неумение пользоваться носовым платком. Я готова, готова, я готова принять, но меня-то об этом никто не просит, вот ведь незадача».

Катя повернулась и деревянными ногами пошла прочь.

Она уже сидела в машине, когда они ее заметили.

— Какие люди! — крикнула Соня, раскинув руки.

Катя опустила стекло.

— Радостная встреча, — без улыбки сказала она.

— Будет врать-то, — тоже без улыбки сказала Соня. — Только это ведь не моя вина, подруга. Так что зла на меня ты не держи. Лучше подбрось до поселка.

Сергей подошел и встал за ее спиной. Он смотрел на Катю.

— Садитесь, — сказала она, не глядя ни на него, ни на нее.

— Не надо, — сказал Сергей. — И так дотопаем, ножками.

— Вот сам и давай ножками, а я прокачусь.

Соня первой забралась на заднее сиденье. Сергей еще постоял возле Кати, но она не смотрела на него, и он поплелся следом за Соней, устроился рядом с ней.

Катя вела машину, вцепившись в руль. Она смотрела перед собой глазами, слепыми от ненависти и отчаяния, и слушала короткие смешки на заднем сиденье, невнятные переговоры.

Еще раньше, прежде чем они подъехали к мосту, Катя поняла, что она будет делать теперь. Она думала: «Я ее не звала, видит бог, я этого не хотела, она села в машину сама, так что, выходит, она сама попросила меня об этом».

Перед въездом на мост Катя остановила машину. Она так долго сидела молча и неподвижно, что Сергей не выдержал.

— Что ты? — спросил он.

Она ответила не сразу:

— По-моему, колесо спустило.

— Ну вот, — расстроилась Соня. — А может, дотянем? Тут ехать-то всего ничего.

— Может, и дотянем, — сквозь зубы отозвалась Катя. — Пойди посмотри.

Сергей послушно полез из машины.

— Стой, — сказала Катя.

Он замер, уже вытянув одну ногу из машины, уже нырнув головой в дверь.

Катя посмотрела на него очень внимательно. Она прощалась с ним, но он этого не понял, хотя мог бы догадаться, все ведь только к тому и шло.

— Что? — спросил Сергей.

Она улыбнулась ему и сказала:

— Заднее левое.

Катя видела через зеркальце, как Сергей обходит машину. Она не стала дожидаться, когда он, проверяя, стукнет ногой по резине, нажала педаль газа и рванула вперед.

Соня крикнула сердито:

— Дура! Куда?! — поняв случившееся только как ревнивое бабье хамство, но Катя глянула на нее коротко через плечо, и Соня все поняла, увидев ее страшные глаза, их безумное бесовское веселье.

Машина взлетела на середину моста, резко повернула через полосу встречного движения и, пробив парапет, перевернувшись в воздухе, рухнула в реку.