Мари-Клер Бле - Современная канадская повесть

— Верно, — сказал Лэндон, глядя в окно. Ему было жаль Оззи К. Смита. Это он специально себя заводит. Как боксер перед боем. Лэндон и сам так себя чувствовал в универмагах, стоя перед кабинетом будущего покупателя. Настраивался на работу. Готовился убеждать, соблазнять, заманивать, умасливать, врать, если потребуется. Он слушал и кивал головой в ответ на рассуждения Смита о неудобствах городской жизни. На широкой церковной лужайке виднелись признаки новой жизни. Среди пожухлой и плешивой травы и грязно тающего снега пробивались зеленые заплатки. На клумбе перед ступенями цвел фиолетовый крокус. Жизнь пробуждается. Природа застыла в ожидании, солнечные лучи льет животворный свет. От этой картины на душе потеплело. Над ними с жутким посвистом пронесся еще один самолет, на сей раз так низко, что Лэндон без труда разобрал надпись на фюзеляже. «Эр Кэнэда». Может быть, он летит из Парижа, где сейчас цветут липы, — так подумал поэт-открыточник, знакомый с этим городом-легендой только по книгам и фильмам. Когда самолет пролетал над машиной, стекла ее задрожали, задребезжали кнопки на панели приборов.

— Вот паскудины, — проговорил Смит, глядя вслед исчезающему гиганту. — Я назначил встречу на одиннадцать, потому что мне сказали — следующие полчаса здесь относительно тихо. Я специально узнавал. Звонил приятелю в аэропорт. Он работает в диспетчерской, вон там, и должен такие вещи знать. Вот я и спросил его мнение. В порядке услуги. Мне, говорю, не нужны никакие государственные тайны, просто я хочу знать, в какое время дня здесь более или менее тихо. Он, поганец, давай надо мной смеяться. Тихо, спрашивает? В дневное время? Да ты что, Оззи! Совсем сбрендил? Лучше покажи своему клиенту этот паскудный дом в два часа ночи. Очень остроумно! В общем, он сказал, что сейчас — самое спокойное время. Но пятница — плохой день. Я предложил воскресное утро, да этот Фаркерсон, видно, религиозный тип. Никогда, мол, церковь не пропускает. Небось католик.

Он быстро хлопнул себя по карманам пальто, попутно заехав локтем Лэндону под ребра.

— Куда я сунул этот паскудный список местных церквей? В «дипломат», что ли? — Он легонько стукнул кулаком по рулю. — Ладно, Фред. Слушайте меня. Сделаем вот что. Я представлю вас как моего коллегу! Скажу, что вы представитель нашей главной конторы. По связям с клиентами или какая-нибудь хреновина в этом роде. Только помалкивайте. Кивайте головой, осматривайте все с умным видом… в общем, стройте из себя профессора, который знает, что к чему в этой жизни. — Он мельком глянул на часы. — Это для меня важно, понимаете, Фред?

— Конечно, — подтвердил Лэндон, почему-то чувствуя себя преступником. Будто они замышляют налет или ограбление банка. В темных очках и за рулем машины-ракеты Смит вполне тянул на гангстера.

— Ну и порядок, — сказал Смит. — Знаете, Фред, вы парень что надо. Думаю, мы с вами сработаемся. А то Бутчер мне все время каких-то недоделков подсовывает. Вы человек зрелый, это видно. Спокойный и серьезный. Не из тех, что напирают. А молодежь возьмите! Джино, к примеру! Только и делают, что напирают… напирают… — Он забарабанил по рулю чуть сильнее. — Как вцепятся, так и не выпустят… А люди нашего возраста… Мы знаем, когда напирать не надо. Это знание приводит, только со временем. Понимаете, о чем я?

— Конечно.

— Нужно быть джентльменом, вот я о чем. А сегодня это, знаете ли, проблема. Все испаскудились, какие тут джентльмены.

Он смотрел в окно, продолжая постукивать кулаком по рулю. Да, у бедняги свои проблемы. Лежит ночью без сна, прислушивается к грузовикам, а у самого неспокойно на душе из-за работы. Возможно, его дрючит начальство. А снизу поджимает Синтетический, прет как танк и хорошо продает, собака. В широком окне через дорогу появилась женщина, стала поправлять занавески. Смотрит на них. Если они так и будут сидеть, возьмет и вызовет полицию. В глазах этих Hausfraus [47] Домохозяйки (нем.). они наверняка подозрительные личности. Смит, видно, подумал то же самое — ткнул напоследок шишковатый черный руль, как бы ставя завершающую точку.

— Ладно. Будем двигать недвижимость. — Он крутанул ключ зажигания и запустил двигатель своей ракеты. — Я сдвину этот паскудный дом, чего бы мне это ни стоило.

Лэндон сделал вид, что не слышит, — кашлянув в кулак, он смотрел в окно со своей стороны.

Они повернули за угол и оказались в тупиковой улочке. Сделав пистолет из большого и указательного пальцев, Смит показал:

— Вон он, впереди. Последний в квартале.

Двухэтажный дом был обшит белыми досками, по фасаду шло широкое окно, сбоку притулился навес для машины. Среди ранчеобразных домов с низкими крышами он выглядел как-то несуразно. Что это — прихоть строителя, вызов с целью нарушить монотонность пригородного пейзажа? Идея, достойная похвалы, но вид у дома был, однако же, недостроенный, будто строитель на полдороге утомился от воплощения собственного замысла и поднял в беспомощности руки — пусть остается как есть. Но жалкая индивидуальность дома — это еще полбеды, а вот запустение… Хозяева либо давно потеряли интерес к своему жилищу, либо это неряхи, каких свет не видывал. Краска обшивки вовсю шелушилась, а под навесом, который хорошо просматривался с улицы, была безнадежная свалка — игрушки, велосипеды, ящики с мусором, старые коробки. У стены дома ютились, хоккейные ворота, сетка — сплошь зияющие дыры. Лужайка вытоптана, как школьный двор, вдоль дорожки к дому с обеих сторон отчаянно сражались за жизнь тощие, дышащие на ладан две яблоньки-кислицы; привязанные тряпками к деревянным колышкам, они томились за круглым железным заборчиком. Смит остановил машину у наклонной подъездной дорожки и положил ладони на бедра. Какое-то время он сосредоточенно подпитывал кровь в организме, глубоко всасывая кислород, со свистом выпуская воздух сквозь жесткие волосинки в ноздрях. Стрелки часов подбирались к одиннадцати, но будущим покупателем и не пахло. Выйдя из машины, Смит чуть не споткнулся об оранжевый игрушечный трактор из пластмассы. Он что-то буркнул себе под нос, поднял с земли игрушку и понес ее к навесу — усталый, вернувшийся с работы отец. Положив ее в кучу, он вернулся к Лэндону.

— Мать честная! Неужели это так трудно? Казалось бы, ясное дело — надо немного прибраться, верно? Ведь они же… хотят продать это паскудство! Вы только гляньте! Натуральный свинарник. А внутри что делается… Хозяйка вроде ничего, но бог ты мой…

По выцветшей, пожухлой траве они прошли мимо объявления «Продается», ступили на дорожку и через несколько шагов остановились на ступеньках у обитой жестью двери, на которой под стеклом извивалась буква Х. Смит уже сдернул с носа очки, и в глазах его тлело недоброе пламя.