Вячеслав Кашицын - Ни стыда, ни совести [сборник]

Разумеется, я должен написать об этом. Без излишних подробностей — Вакуленко, вопреки моему распоряжению, все равно добавит много от себя. Теперь, я уверен, моя «автобиография» будет полной…

Куда я еду?

Я сам не знал.

Казалось, что-то вело меня: плавный ход машины, тепло… Видимость была ни к черту — по дороге гуляли снежные вихри.

На Ярославском шоссе, сразу за Тарасовкой, выяснилось, что у меня вот-вот кончится бензин.

Я свернул на бензоколонку.

На ней никого не было, только одинокий гаишник заправлял свой «Форд». Где-то я его видел…

Заправившись, я не стал выезжать на трассу, а поехал по занесенной снегом дороге к лесу — соснам, глядящим на меня с холма. И остановился на полпути. Передо мной расстилалось поле.

Я заглушил мотор.

И вышел из машины.

Я глядел на эти сосны, едва сдерживая дрожь. И наконец увидел вдалеке точку. Она приближалась ко мне.

Сердце так бухало в груди, что я вынужден был присесть, взять пригоршню снега, вытереть лицо.

На мгновение у меня потемнело в глазах. Ближе, ближе… Вскоре я уже явственно видел ее.

Она бежала ко мне.

Сквозь снежное поле. Сквозь пургу. Сквозь годы и расстояния. Она бежала ко мне, в легкой шубке, вскрикивая и смеясь, вытирая лицо руками в варежках, падая и снова вставая. Это была она, моя Лиза, и у меня не было сил даже сделать шаг ей навстречу, единственное, что я мог, это раскрыть ей объятия.

И тем более странно было то, что я сказал, когда она бросилась мне на шею:

— Туалет вообще-то есть и на бензоколонке.

— Глупый! Я просто хотела туда. Хотела посмотреть на все это вблизи, там так красиво!

— Обыкновенные сосны.

— Все-таки ты ни разу не романтик.

— Замерзнуть не боишься? Садись. — Я открыл дверцу машины.

— Игорь, что с тобой? Ты плачешь? Господи, да что с тобой? В первый раз вижу, как ты плачешь! — Она рассмеялась звонко. — Ну, иди ко мне! Ой, я машину поцарапала!

— Да бог с ней… — Я лишь мельком взглянул на «чайку». Отвернулся. — Пустяки. Отремонтируем…

— Я тебе дороже машины, ура!

Ее лицо в кружащихся снежных хлопьях. Залитые румянцем щеки, ресницы, покрытые инеем. И любящие, огромные, живые глаза. Я поцеловал ее, прижал к себе. Она со мной. Со мной…

— Ну, хватит, садимся, а то опоздаем. А нам заправиться не надо? Ой, что это, уже Тарасовка? Быстро же мы, однако… Давай возьмем его, а?

Пока она разговаривала с Дервишем, я смотрел на дорогу. Он устроился на заднем сиденье, она вернулась на переднее, и я осторожно нажал на газ, выравнивая машину.

— А вам куда? Представляете, мы чуть не заблудились! Едем в свадебное путешествие в Италию, а мой муж даже с моим отцом не знаком! А как вас зовут? И где вас высадить? Вы не обращайте внимания, что я такая!

Ее радость.

— Лиза. — Надо сказать ей. — Хочу, чтобы ты знала. Я люблю тебя. Очень люблю. Я наконец понял, что это такое.

— Что… ты имеешь в виду? Только пристегнись, я прошу тебя. Что ты имеешь в виду, мой милый?

— Все будет хорошо…

Я жму на газ, увеличивая скорость, несмотря на ее тревогу и увещевания, — и мы уже на МКАДе, и скоро справа покажется ресторан «Аяна». Ремонтные работы тут ведутся, кажется, постоянно — зимой в особенности — и разделительного бетонного ограждения нет; летящему мне навстречу синему седану я подставлю левый бок, а не правый, удар будет страшен: машина взлетит, перевернется, загорится; попутчик исчезнет; моя голова разорвется, внутренности вскипят; мое тело распадется на фрагменты. Я стану Дервишем.

А она будет жить.

— Я вчера целый вечер думала, Юр. Знаешь, о чем? Может быть, не нужно об этом говорить, но… я должна. Думала, почему мне без тебя так плохо, почему так жду твоего звонка, почему… Оксанка говорит: переходный возраст; но это не то. Я, наверное, влюбилась, Юр. Ну вот, ты улыбаешься. Я опять сказала глупость?

— …

— Ты мне эту книгу специально дал? Всю пару читала. Поэтому и не позвонила, извини. Мне кажется, я поняла, хоть и не семи пядей во лбу. Подожди-ка… Сейчас найду. Вот.

«…Собственно, есть только одна альтернатива — быть конформистом или нон-конформистом. В первом случае отношения между мужчиной и женщиной складываются по общепринятому принципу: это отношения обладания. Большинство людей просто не понимает, что другой человек не может быть объектом права, принадлежать кому-то — и отсюда неудовлетворенность, ревность, взаимный извод… Нон-конформист же чужд страусиной политике — он осознает, что одинок, и отношения его с другим человеком могут строиться исключительно на принципе личной свободы, в т. ч. сексуальной. Причем это фиксируется в самом начале отношений, как в сделке. Это трудно. Но только так можно перекинуть между нами — островами — хоть какие-то мосты…»

Юра, это же — наши отношения! Точь-в-точь! Но… я с этим не согласна! Не могу этого объяснить, но я верю, что половинки существуют, что моя половинка — это ты, и я смогу, сумею переубедить тебя, потому что ты мне дорог! Ой… Не обижайся на меня, хорошо? Я действительно так считаю, но мне не хочется, очень не хочется с тобой ссориться, а тем более — страшно сказать — расставаться…

— Надя, успокойся… Не существует расставаний — поскольку не существует встреч.

— Разве? Поцелуй меня, а? Обними… Встречи, расставания… Не хочу ни о чем думать. Может быть, вот эта минута, когда мы с тобой вдвоем, и есть…? Ты — только мой… Как бы мне хотелось, чтобы так было всегда, чтобы ничего не менялось!.. Остановись, мгновенье! Ну, не смейся! Мне кажется, и ты такой… То есть все эти взгляды у тебя — помнишь ты говорил мне о своей первой девушке, Нина ее звали? — от неразделенной… Ну все, все прости. Просто я хочу понять тебя, Юр! Где-то в твоей логике ошибка. Не знаю где, но есть. Пусть все одиноки; но у всех — и у меня, и у тебя — всегда остается надежда!

— Надя…

— Юра, я… Не люблю я это имя! Почему ты не можешь называть меня ласково, а?

— Наденька, Надюша…

— Так хочется быть единственной! Получается, — юбку одеть или брюки? — ты вообще ко всем девушкам относишься негативно. (Ты не рассердился?) Разве все женщины — стервы? Разве брак, дети — это так плохо?.. И… Можно глупый вопрос, Юр? Если не хочешь, можешь не отвечать. Ты… вообще решил никогда не жениться?

— Женюсь, возможно. Тебе идет эта блузка.

— И… когда? В 45 лет? Ах да, брак и идеал — не совместимы… Об этом, кажется, в твоей книжке есть. Подожди-ка…

— Надя.

— А, вот.

«…Идеал — это платье, в которое мы облекаем того, кого прочим в возлюбленные. Женщина “шьет” платье под избранника. Мужчина же — подбирает избранницу под платье…»

Точно! Есть мужчины — такие как ты, — которые не хотят одевать средненьких женщин — ну, таких как я — в королевские одежды их образа. И предпочитают оставаться в одиночестве. Тем более, это естественное состояние человека. Нонконформиста. Не массы, не овоща. Что, не так?