Александр Локшин - Птичий человек и другие рассказы

Занавес

Будучи внештатным младшим корректором еженедельника «Сто великих умов нашего тысячелетия», я обнаружил при разборке редакционного архива выцветший листок, очевидно, выпавший из какой-то рукописи. Установить, из какой именно — не удалось, несмотря на все усилия редколлегии. Ввиду несомненной общественной важности найденного документа, я, понимая все возможные риски своего шага, решился представить его вниманию читающей публики.

«. . но недавно в кругах высшего общества (к которому я имею честь принадлежать) пронесся слух, что Таинственный Незнакомец — вовсе не верблюд, как принято было считать в последнее время. Не торопитесь, господа! Вот, вы говорите, если он верблюд — то где же оба его горба? А я как опытный знаток природы, объездивший с лучшими караванами мира вдоль и поперек прославленную пустыню Сахару и знающий, как свои пять пальцев, все ее укромные уголки, общавшийся накоротке со знаменитейшими погонщиками, скажу вам так.

В наш лживый век, насыщенный чудесами пластической хирургии, горбы очень легко спрятать — ампутировать и пришить затем, вы догадываетесь — куда. Нет, пока не откроются до сих пор засекреченные архивы, утверждать, что этот тип — не верблюд, я не считаю возможным. Но даже если злосчастные архивы откроются (во что я не верю) и он принесет нам справку — сможет ли эта справка разрешить поставленный вопрос? Конечно, нет! Общеизвестно, что справку о неверблюдстве ТАМ дают только своим… Тем более, что есть косвенные улики, подтверждающие верблюдство Таинственного Незнакомца. Этот господин всегда появляется на людях в плотно зашнурованных ботинках. Еще никто не видел его босым. Вы понимаете, что я веду речь о тщательно скрываемых копытах. Обратите внимание, когда он ходит, раздается характерное цоканье… А теперь посмотрите на его фотографию, на мясистые губы, словно изготовившиеся для плевка… Однажды я случайно оказался в тени дерева и, будучи спрятан в его густой листве, был свидетелем того, как этот субъект, воровато оглянувшись, набрал в рот слюны и сплюнул, причем плевок его был столь обилен, что это сразу же навело меня на размышления… К тому же большая часть плевка попала, к несчастью, на меня! Я чуть не задохнулся от отвращения, но не издал ни единого звука и даже не пошевелился, чтобы не выдать своего присутствия…» (На этом записки обрываются.)

2015