Александр Локшин - Птичий человек и другие рассказы

Иван открыл глаза, потом встал, отдернул тяжелые шторы. После захода солнца город сделался тоскливо-серым, но какое-то тающее волшебство в нем все же оставалось.

«Вот, опять не успел у них спросить, как жить дальше, раздражался Иван. — И каждый раз так. Вечно они смеются…»

И он начал ходить по комнате в густеющих сумерках, сжимая в руке яблоко, которое уже начало потихоньку исчезать.

Так как выпито было еще совсем мало, а за столом присутствовали незнакомые дамы, то разговор принял возвышенное направление.

Роман Ильич, не смущаясь присутствия жены, заговорил о странностях любви.

— В молодости, — сказал он, глядя почему-то в потолок, — я был очень влюбчив…

(Тут жена его, Марья Васильевна, чихнула).

— И всегда замечал я за собой, — продолжал, как ни в чем не бывало, Роман Ильич, — что любовь обязательно сопровождается ревностью…

(Тут дамы на другом конце стола переглянулись между собой и что-то сказали друг другу шепотом.)

-.. И все-таки был у меня один случай, когда, невзирая на чрезвычайно сильное чувство, я ревности совсем не ощущал! Хотя имел к этому все основания!

Марья Васильевна, ученая дама, раскрасневшись, встала из-за стола и собралась было уйти в знак протеста, но потом передумала.

— Не уходи, Маш, потом ему все выскажешь! — воскликнул Сергей Юрьич, перехватывая инициативу в разговоре. — Да, это интересный случай, конечно… А я вот, когда был помоложе, настрадался… Я был влюблен до умопомрачения… И безо всякой надежды на взаимность!

Дамы с интересом посмотрели на Сергей Юрьича, словно сомневаясь — возможно ли такое?

-.. И вот, представьте, изобрел способ, как от этого своего чувства совершенно избавиться!

— Знаю я этот способ! Это безнравственно! — раздался возмущенный дамский голос, потонувший, впрочем, в общем гаме.

— Пусть теперь Иван Иваныч что-нибудь расскажет, — предложил кто-то, видимо, в шутку.

— Пусть расскажет, пусть расскажет! — закричали все хором, совсем засмущав неказистого Иван Иваныча.

— Про любовь, про любовь! — кричали мужчины и дамы.

Напор разгоряченной публики был столь силен, что Иван Иваныч сдался.

— Я, как видите, человек неказистый и успеха у дам не имею, — начал он, оглядев собравшихся сквозь круглые свои очки. (Тут раздался чей-то смешок.) — И страдал от этого в молодости, конечно, потом и страдать перестал… Но был у меня в жизни эпизод, так сказать, необъяснимый… Казалось мне, что на работе я был близок к открытию — потом никакого открытия, конечно, не получилось… И вот несколько дней я ходил, как будто заряженный электричеством! Это было совершенно необыкновенное состояние. Я ехал в метро, предвкушая, что скажу в лаборатории начальству, и от меня как будто распространялись во все стороны электрические волны… А в соседнем вагоне сидела очень милая девушка, которая внезапно начала внимательно на меня смотреть сквозь двойное стекло и махать мне рукой… Так, как будто мы были с ней давно знакомы и даже более того…

— Более того — это как? — поинтересовалась Марья Васильевна.

— Это — как если бы я ей нравился…

— И ты, Иваныч, ее упустил?

— Да, упустил…

«Эх, раззява!» — закричали сразу все, повскакали из-за стола и стали бросаться в Ивана Ивановича подушками.

— Успокойтесь, друзья! — подвела итог проницательная Марья Васильевна. — Никого он не упустил. Он все сочинил! Кто-нибудь из вас видел человека, заряженного электричеством?

— Признаюсь, сочинил, — скромно ответил Иван Иваныч, стряхивая с пиджака небольшую шаровую молнию.

2016

Да, был у меня такой дружок, Захар N… Не друг, конечно, другом я бы его не назвал. Человек, морально озабоченный. Ну, понимаете, вот надо на что-то решиться, а он внутри себя раздумывает: нравственно это или безнравственно?

Вот, допустим, надо дать кому-то в морду, а он не может. Чего-то такого в себе преодолеть. Через что-то переступить. А по мне — так просто трусит. В общем, не мужик, одним словом.

И чтобы себе, значит, что-то такое доказать, он еще пьяных из луж вытаскивал и старушек через дорогу переводил, как пионер из анекдота. Ему, видите ли, их жалко. Короче, закомплексованный тип.

Я вот, например, считаю, что если алкаш лежит в луже, то это его выбор. Я уважаю его выбор и не вмешиваюсь. И не хвастаюсь потом, какой я милосердный.

И вот с этим Захаром, что приключилось. Ему, значит, сделали какую-то операцию, и он не мог тяжестей поднимать. И тут попалась ему на улице старушенция согнутая — что-то несет такое неподъемное. Он ей говорит:

— Бабуль, давайте помогу!

И эта бабенция соглашается, сволочь такая. Ну, он помог ей, значит, отнес эту фигню, куда ей было надо. Поставил у подъезда, а она его за руку — хвать! Перевернула ладонью вверх, грязным ногтем провела и говорит, вместо благодарности:

— Знаешь, мил человек, что тебя ждет? Не знаешь? Хочешь узнать? А ведь ты, мил человек, погибнешь в ядерной войне…

Во как! Вместо благодарности!

Ну, а он, значит, нам все это рассказал. Мы его тогда спрашиваем:

— Ну и что ты, Захар, с ней за это сделал?

Он отвечает:

— Как что? Спасибо сказал.

Мы, значит, уже все на взводе, но спрашиваем:

— За что спасибо-то?

А он:

— Ну, мне стало яснее, как жить дальше. К чему стремиться…

Тогда я ему говорю:

— Урод ты, Захар! Ты хоть понимаешь, как нам настроение испортил? Чтоб мои глаза тебя больше не видели!

Нет, вы не думайте, мы ничего такого с ним за это не сделали. Но в свою компанию, конечно, больше не пускали. Он у нас стал вроде изгоя. Не общались с ним больше.

Старались выкинуть эту историю из головы, но не очень получалось. Вы только подумайте — живешь себе, в институте учишься, девушку себе заводишь, ремонт в квартире делаешь — а над тобой такое висит. Вот не веришь в это, а оно, проклятое, висит! И все из-за этого гада!

А он чего? А ничего. С кем-то там повздорил и институт бросил. А чем занялся? Не знаю, я за ним так не следил особо. Какое-то осложнение послеоперационное у него началось. Из-за того, что тяжести носил. Через год он в реке утонул, а мы все тогда с облегчением вздохнули… Нет, вы поймите, я не изверг какой, просто невозможно так жить, когда вот это над тобой висит. Невозможно радоваться жизни! А тут — он утонул; значит, старуха его обманула. И жизнь продолжается!

2016