Джон Марквэнд - Г. М. Пулэм, эсквайр

Я очень хорошо помню тот вечер, потому что именно тогда влюбился впервые. Я помню все мелодии из «Красной мельницы» и «Принцессы долларов», звучавшие в танцевальном зале. Я стоял под балконом с Джо Бингэмом и другими одноклассниками, когда Джо спросил меня:

— Здорово, Гарри, как ты провел каникулы?

— Замечательно.

— Сколько раз был в театре?

— Четыре.

— А я пять.

— Я снова иду завтра.

— Кто тебя берет?

— Семья Эбботов.

— Да? Готов поспорить, что после театра они ничем тебя не угостят, кроме мороженого. Ты побывал в «Магазине шутливых новинок Фокса»?

— Нет.

— Напрасно. Там можно купить клопов из жести. Я уже кое-что приобрел.

— Что именно?

Джо сунул руку в карман и достал миниатюрный ночной горшочек с надписью, сделанной золотыми буквами: «Отойди в сторону и присядь».

— Убери сейчас же! — воскликнул я. — Тебя же выгонят отсюда!

Джо спрятал свою покупку.

— Попозже покажем кое-кому в раздевалке, — заметил он.

— Можешь показывать, это твое дело, — ответил я.

Джо с видом бывалого человека обвел глазами зал и застегнул на руках белые перчатки.

— А уродов здесь сегодня хоть отбавляй, — изрек он.

В другом конце зала сидели девушки, одетые в розовые, голубые или белые платья. У них были длинные белые перчатки, черные шелковые чулки и лакированные туфельки на низких каблучках. Девушки носили одну и ту же прическу — зачесанные вверх и чуть приподнятые надо лбом волосы.

Как только прозвучали первые такты музыки, мы торопливо, но соблюдая солидность, направились через зал. Кто-то толкнул меня, я в свою очередь толкнул Джо и сразу же уловил нахмуренный взгляд миссис Прингл. В следующую минуту я оказался перед девушкой, которую раньше никогда здесь не видел. Она сидела со сложенными на коленях руками, а оркестр играл «Мой герой». Девушка была в туфельках на высоких каблучках, ее слегка рыжеватые пышные волосы были зачесаны вверх и уложены локонами. Я увидел темно-фиолетовые глаза и ярко-красные, значительно краснее, чем у других девушек, губы и щеки и с удивлением, хотя и без особой уверенности, подумал, что тут, наверное, не обошлось без губной помады и румян.

— Я не могу с вами танцевать, — заявила она, — потому что мы не знакомы, — и тут же добавила нечто совершенно очаровательное: — Но мы можем сделать вид, что знакомы.

Девушка встала, и я робко обнял ее за талию рукой в перчатке. Она опустила мне на плечо левую руку, как это принято в танце, а правую вложила в мою. Я почувствовал запах духов. Ни одна из тех девушек, с которыми мне приходилось танцевать, не употребляла духов.

— Как ваше имя? — спросила она. — Меня зовут Бетти Уэйн. Я из Нью-Йорка.

— Я сразу догадался, что вы нездешняя, — ответил я и назвал свое имя.

— Вот как? А сами вы здесь живете?

— Здесь. Я учусь в школе святого Суизина.

— Прекрасная школа. Вы случайно не знаете там Джо Бингэма?

— Знаю.

Было не очень-то приятно заводить о нем разговор, если вспомнить, что за штука лежала у него в кармане. В этот момент мы сильно столкнулись с другой парой. Это оказались Джо Бингэм и его партнерша.

— Никудышный танцор этот Джо, — заметил я.

— Вам нравится разговаривать во время танцев? — спросила девушка. — Я всегда или разговариваю, или пою. Хотите послушать, как я пою?

— Пожалуйста.

— «Мой герой, — запела она, — мое сердце правдиво…»

Никогда еще ничего подобного не происходило на «Танцах Брэдбери для младших». Я даже подумал, уж не оказался ли я в каком-нибудь другом месте.

— Я сразу понял, что вы не из здешних.

Девушка ничего не ответила, продолжая что-то напевать с закрытым ртом.

— Нью-Йорк чудесный город, — сказал я.

— Еще бы.

— Я, конечно, был там.

— Не сомневаюсь.

Музыка смолкла. Девушка выпустила мою руку, а я снял свою, в перчатке, с ее талии.

— Ну что ж, большое спасибо.

— Спасибо и вам, Гарри, — ответила девушка, и теперь уже поздно было спрашивать, где она остановилась. Мы никогда с ней больше не разговаривали и не встречались. Я отошел в сторону и, все еще ошеломленный, размышлял о девушке, когда вновь заиграл оркестр. Вот тут-то меня и поймала миссис Прингл.

— Вот и милый мальчик! — воскликнула она, хватая меня за руку. — Никто не танцует с Корнелией Мотфорд, никто не приглашает ее ужинать!

— Позвольте пригласить вас на танец? — обратился я к Корнелии.

— Пожалуйста, — ответила девушка. У нее были прямые черные волосы, завязанные сзади голубым бантом, крупные, даже слишком, руки, вздернутый нос, карие глаза и бледное лицо. В тот вечер она была в белом накрахмаленном платье.

— В какой школе вы учитесь? — спросила она. Оркестр играл «Старый Нью-Йорк, где вызревают такие чудесные персики».

— В школе святого Суизина.

— Вы любите собак?

— Люблю.

— У меня есть собака, — сообщила Корнелия, — кокер-спаньель. Его зовут Флопси. Постарайтесь так не скользить и соблюдайте такт. Раз-два-три! Раз-два-три!

Вот почти и все, что мы сказали друг другу, хотя я танцевал со своей будущей женой. С таким же успехом я мог бы жениться на любой девушке в этом зале, если не считать Бетти Уэйн.

Много позже Кэй как-то заговорила со мной об этом вечере.

— Ты помнишь, как мы впервые встретились на «Танцах Брэдбери для младших»? Мы тогда очень мало разговаривали, правда?

— Да, очень мало.

— Забавно, что мы вообще поженились. Не романтично ли, что наша первая встреча произошла на детском балу!

Я всегда говорю, что Гарвард наиболее демократичное учебное заведение в мире, но сам не верю в это, потому что, если не считать Биля Кинга, всех своих друзей я приобрел не в университете, а в школе. Еще и сегодня, встречая слишком уж вылощенного человека, я чувствую, как во мне поднимается прежнее инстинктивное недоброжелательство к подобным людям. Точно так же отношусь я и к тем, кто из кожи вон лезет, чтобы угодить вам. Подлиза в Гарварде считался самым презренным типом. Порядочные люди такими делами не занимаются.

Все годы, проведенные в Гарварде, я жил в одной комнате с Джо Бингэмом. Будучи студентами первого курса, мы, как и другие наши одноклассники по школе св. Суизина, размещались все вместе, в общежитии «Рандольф». Комната Боджо Брауна и Сэма Грина находилась напротив нашей, через вестибюль, и они каждое утро затевали возню, перебрасываясь футбольным мячом. Даже штудируя учебник, Сэм не переставал жонглировать мячом — недаром в течение двух последних университетских лет его передний пас считался непревзойденным. Здесь же, в нашей секции общежития, жил и Стив Роули; за ним постоянно охотились агенты по продаже книг. Стив купил «Озорные рассказы» и «Человеческую комедию» Бальзака в шелковых переплетах, собрания сочинений Фильдинга, Смоллета и Эдгара Аллена По. Когда агенты приходили за получением очередного взноса, он прятался в нашей комнате. Тут же жили Боб Кэррол и Пинк Стивенс. Боб играл в нашей компании роль шута. Намотав на себя несколько банных полотенец, он декламировал «Горация на мосту», или стихотворение о том, как некий бандит с большой дороги подъехал к двери старого трактира, или отрывок из баллады, в котором Ганга Дин [12] Ганга Дин — персонаж одной из баллад Р. Киплинга. выражает надежду, что вино пришлось вам по вкусу. В репертуар Боба входило, кроме того, множество песен, начиная с «Румяной леди» и кончая «Молодой квакершей».