Олег Акимов - Солёные брызги

— Да–а–а… Ладно! — Неожиданно успокоился Берестов, вспомнив, что он теперь частное лицо, и к тому же иностранный гражданин, имеющий к флотским проблемам прошлого весьма условное отношение.

Так же быстро выйдя из роли высокопоставленного советского чиновника, как и войдя в неё, он весело спросил:

— А вы, кстати, знаете судьбу «вашего» репатрианта?

— Демченко… Демченко Иван, — вспомнил я имя.

— Может быть и так… Не знаком…

— И как же его судьба? — С надеждой спросил я.

Вениамин Львович усмехнулся, и нежно взглянул на украшенное дорогими часами запястье, —

— Судьба «не получилась»… И не должна была…

— Опять депортировали?

— Ну что вы, Олег! Это было бы уже слишком!

— Он всё же остался в Канаде?

Берестов улыбнулся, и театрально закивал:

«Остался–остался… Через неделю течением вынесло на камни, а тело обнаружил патрульный катер. Вы же разрубили его винтом почти пополам! От плеча до пояса… И перемололи, как на мясорубке…»

«…У нас насадка… Винт… С поворотной насадкой…» — отрешённо пробормотал я, с ужасом представив на мгновение, — что произошло с Иваном под корпусом «Железноводска» тем страшным вечером.

— Вот — вот! — Кивнул Берестов, — И я говорю… Были проблемы

с экспертизой и опознанием. Там же, в Малгрейве и похоронили…

На тюремном кладбище… Могила с номером, — без имени…

— Почему без имени?

— Почему–почему? Голову то , — так и не нашли–и–и !…

«Да и зачем голова? Если мозгов в ней нет», —

Добавил он, наслаждаясь изречённой мудростью, и тем впечатлением, которое произвёл своим рассказом.

Потрясённый услышанным, и циничной лёгкостью собеседника, я промолчал…

— Запомните, Олег… Ведь, вы ещё совсем молодой человек. Так всегда

бывает в жизни. Умного Судьба ведёт, а глупого , — тащит на аркане…

— Да, Вениамин Львович… К тому же, — умные живут на тёплом берегу,

и катаются на кабриолетах… А мы в море, — на чём живём, на том и

катаемся… Вовремя спрыгивайте… А то и вас «прокатим»…!

— Что-о …? Да вы…! Хам…! — Взвизгнул он …

«…Разворачивай !» — Скомандовал боцман.

Они развернули на палубе простынь…

— Растягивайте… И скобы …! А то сдует нахрен !…

«Трёхтонками» придавили углы полотна… Угрюмо стояли под холодным мартовским ветром, и молча смотрели… Почти все здесь… Кроме вахты…

В полной тишине, двое молодых принесли малярный валик на длинной ручке, и ведро с краской…

— Начинай …!

…Ветер поднимал свободные края простыни, и она, надуваясь снизу, хлопала по деревянному настилу… Как живая… Корчась от боли… Бросили на середину ещё одну скобу…

Через двадцать минут всё было готово…

— Поднимай…! Понесли …

Закат подсвечивает золотом складки облаков. Ещё повсюду снег… Холодно, но запах весны и надежды уже ощутимо пронизывает воздух…

…Вечером на причале людно…

Оживление и смех… Вспышки тут и там …

…Фото на память, — на фоне обмятого борта с растянутой на нём простынёй, где свинцовым суриком, метровыми, потёкшими буквами коряво выведено:

«NO- WATER! NO- FOOD! NO‑MONEY! HELP !»

— Sun… ! Calvert… Sunset…! —

Грациозно позирует под надписью девушка, обращаясь к своему кавалеру с фотоаппаратом в руках… И смеясь показывает на горизонт…

Несомненно…

Если в кадр попадёт вечернее солнце, — будет значительно красивее…

(Малгрейв — Гамбург — Мурманск)