Михаил Попов - Колыбель

— Наоборот, я вас огорошу правдой.

— Я имею в виду, вы не выкачаете шприц крови и…

— И не убегу ли?

— Извините.

— Извиняю, хотя очень смешно.

Жгут перехватил практически отсутствующий бицепс Дениса. Явилась ватка, запахло эфиром, блеснула игла, демонстрируя ретивый профессионализм, гость вошел в вену.

— А вам зачем в монастырь? — спросил доктор, пока жужжала машинка, распробуя поданную кровь.

Денис гипнотизировал «краба».

— Зачем вашему… ну, зачем нашему реципиенту в монастырь? — переадресовал доктор вопрос Жене.

— Я еще не знаю, — прошептала она.

На маленьком табло появились какие–то циферки.

— Ну, — сказал за спинами собравшихся Иван Степанович. У него был свой повод, но уж совпало.

Гость жевал губами. Потрогал бородку, поправил очки:

— Насчет монастыря вы спросили не зря, полагаю.

— Что?

— Цирроз, это как минимум, и далеко зашедший. Но это… а тут еще и лимфатическая система. Кроме того, наличие каких–то нераспознаваемых паразитов. Вы недавно откуда–то прибыли?

— Да, — кивнул Денис.

— А откуда?

— Вы не поверите.

— У меня не праздный интерес, эта «марсианская» штучка, — он ласково погладил «краба», — на многое способна, если ей что–нибудь подсказать.

— Там, где я был, болезней нет. Никаких.

— Отсоси у меня сукровицы, — просипел Иван Степанович, — мне теперь зачем?

— Нет–нет, у меня! — Женя быстро и неловко закатывала рукав драного джемпера.

Гость с интересом обвел взглядом интересную семейку:

— Таких мест, чтобы не было никаких болезней, не бывает. Вы могли не заметить момента заражения, так часто бывает, амеба, например, водится в кристально чистой на вид воде, в родниках в Камбодже.

— Вы будете колоть?! — Женя сунула ему под нос тоненькую, с синими нитками венок руку.

Двести пятьдесят грамм женской крови было потрачено впустую. Денис обнаружил сразу несколько обстоятельств, препятствующих осуществлению его, надо сказать, совершенно неотчетливого пока замысла. Жираф, ламы, благородные олени, тапиры и удавы его не заинтересовали. Ядовитые змеи были за настолько толстым стеклом и спали так сыто и отчужденно, что на них оставалось только махнуть рукой. То же — крокодилы. У одного пасть, правда, была открыта, но абсолютно неподвижна и напоминала половинку разведенного невского моста.

Из волка лезла шерсть. Снежный барс спал. Тигр не спал, но ленился разлепить очи в направлении посетителей. Лев царствовал в глубине клетки, отвернувшись от белого света.

— Сытые? — разговорился Денис со смотрителем, вытиравшим мокрые руки о брезентовый фартук.

— А как же, они ведь не люди, они затянуть пояса не понимают.

— А чем кормите?

— Ну чем, подбрасывают по распоряжению здешнего путейца из подземных столовок. Отстрелы практикуются в Сокольниках и Кускове, полудикая лосятина. А уж с крысиным мясом, сам понимаешь, проблем не бывает, если что.

— Морду не воротят?

— Иной раз и воротят, тогда даем проголодаться.

— А человечина?

— В каком смысле?

— Не людоеды?

Служитель еще раз вытер руки о фартук:

— Иди отсюда, мил человек.

К Донскому монастырю Денис прибыл один. Выбрался из продуваемой «таврии». Подъезда к самым воротам не оказалось, пришлось брести по снежной целине вдоль длинной темной стены в инеевых разводах.

— Если через час не вернусь, можешь уезжать, — сказал Денис водителю.

тот даже не кивнул. видимо, такая история была для него обыкновенна.

Тишина звенела в ушах так, как не бывает при обычном одиночестве и рядовой тоске. Но продолжалось это недолго. Судя по шуму, сзади, рядом с его «таврией», припарковалась еще одна легковая.

Хлопнула дверь. Шаги. Кто–то неторопливо шел за Денисом след в след. Неприятно. Хоть здесь меня оставьте. Шаги приближались. Ворона раскричалась на холодной ветке. Вороны очень умные, но эта вела себя как дура. Чего тебе надо?! Что ты такое обнаружила в сложившейся ситуации? Если предупреждаешь, то о чем?! Может быть, обернуться? Нет, этот сзади подумает, что влияет на него. Остановиться, как бы от усталости? Остановился, прислушиваясь, — пусть обгонит. Чуть скосил назад глаз и периферическим зрением увидел вертикальную тень на белом. Стоит. Ладно, ворота уже недалеко, хотелось приблизиться в торжественной тишине и отчаянном одиночестве, но не дали.

Ворота закрыты. Давно и как–то окончательно. По щиколотку занесены снегом. Правда, слева от входа прилепилась будка. У нее вполне обжитой вид, кажется, даже дымок бледно сочится из щелки над дверью — сторож дремлет и курит. Подойти постучать?

— Эй! — тихо позвал Денис, его голос наверняка нельзя было услышать там, внутри, но дверь отворилась и вышел, припадая на одну ногу, человек в скуфье, подряснике и валенках. И он действительно курил и щурился.

Денис его узнал: тот самый парень, укушенный змеей возле аэродрома. Коля! Точно он! Надо же! Стыда перед парнем и даже перед Васьковым, если вдруг он тоже выйдет из будки, Денис не испытывал. Но двигаться дальше не двигался. Что–то препятствовало. Невозможной оказывалась привлекательная анонимность предприятия. Оказывается, это было так для него важно.

Что дальше?

Не возвращаться же. Женя даст еще грамм триста, чтобы сходить к другим воротам.

Нет, не годится. Он знал: вот это уже не годится. Так что же делать?

Человек, шедший следом, замер сзади, шагах в пяти. И Денис вдруг рефлекторно обернулся к нему, как бы за советом.

Перед ним стоял дядя Саша.

Троллейбус двигался подрагивая, неловко скользя на пятнах льда, водитель орудовал в своей кабинке, его манипуляции сопровождались характерными звуками — чем–то средним между клацаньем и лязганьем. В салоне было всего два пассажира. Дядя Саша уже успел объяснить спутнику: да, он хвастается, да, это он автор идеи первой троллейбусной линии в Замоскворечье, а эта конкретная машина собрана из трупов пяти других машин. Можно считать это показательным заездом. То ли еще будет. Троллейбусных и прочих останков в городе полно. В общем, жизнь становится лучше, теперь мы с электрическим транспортом. Денис сказал, что не удивлен, кому же, как не инженеру Ефремову, быть на первом краю технической реанимации заснеженной столицы. Инженер Ефремов даже полулюдков на Убуди сумел поднатаскать в инженерном плане. И триумфатор услышал рассказ о том, что произошло сразу вслед за тем, как ковчег инженера устремился прочь от сказочного острова.

— Так было побоище?

— С полсотни трупов, — испытывая непонятное удовольствие от сообщаемой информации, сказал Денис.

Инженер помрачнел, он был гуманист, ему было неприятно узнать, что он причастен к смерти людей, пусть даже и в условном пространстве.