Михаил Попов - Ларочка

Да, в числе свитских конечно же должны быть упомянуты и Питирим с Энгельсом. Пьяницы, конечно, особенно первый, посему плохо управляемы. Пит вообще старался себя вести покровительственно, видя в Ларисе «хорошую бабу», а не идеолога, но она соглашалась пока терпеть. Тем более, что она все же «росла», а он потихоньку маргинализировался.

Этот пышный и веселый двор жил по своим законам, представители его отпускались на время в семьи, на свои рабочие места, в командировки, в разврат, в запой, но главной своей частью они подвизались подле Лары.

Ярким моментом этого процесса явился «праздник меомы».

Ларисе пришлось решиться на операцию. То, как и кто ее организовывал, можно было бы рассказать, это интересно, но долго. Разумеется, что врач делавший операцию по редчайшей по тому времени технологии, стал личным и бесплатным лекарем Ларисы, это можно было бы не говорить. Великолепен был сам первый выход победившей болезнь Ларисы в большое фойе хирургического центра. Да, она слегка сдала в выправке и осанке, но, сколько прибавила во внутренней силе, и проницательности взгляда.

Десятки машин у подъезда.

Десятки букетов внутри фойе.

Распорядительски реющий над всем этим Бабич.

Шампанское.

Аплодисменты.

Полное ощущение, что произошло рождение наследника в правящем семействе. Никакого значения не имело, что произошло действие абсолютно противоположное родам. Человек, попробовавший на эту тему шутить получил бы, пожалуй, и по физиономии.

Были все, кроме Тойво и Галки из–за отсоветовавшего мужа. Приехал на секунду и сам Михаил Михайлович.

Сила Ларисы была в том, что она не только умела принимать поклонение и подношения, она могла и рвануть на защиту, привлекая все силы и средства. Едва «встав на ноги» после операции.

Как раз выяснилось, что дела Васи Бабича стали совсем плохи. Выйдя из карантина, попал в очень плохую роту, где над ним форменным образом издеваются вот уже второй месяц. Как капитанская дочь Лариса имела иммунитет к нытью, доносящемуся обычно из–за забора воинской части. Да, гоняют, через день на ремень, через два на кухню; да, ничего кроме холодной перловки и куска рыбы, похожей на кусок оторванный от мумии на ужин; да, могут заставить бегать с зелеными веточками за окном, изображая для господина дембеля, прибалдевшего в казарме на втором ярусе раскачиваемой кровати, дембельский поезд, но ведь — не битва в окружении!!!

Но Бабич утверждал, что тут случай особый, какие–то нацмены сбились в шайку, и навязывают свой шариат нашему уставу.

В одну секунду Лариса приняла решение.

Спустилась на два этажа вниз в «Армию». Там как раз сидел и очень интересно рассказывал про современный ракетный крейсер уже тогда известный писатель Порханов. В течение трех бутылок коньяка составилась компания по спасению чести простого русского солдата из под сапога плохих кавказцев.

Порханов спросил, где это?

Выяснилось, в суперсовременной танковой части. То есть, в обмен на свое авторитетное участие он мог получить официальное право пощупать и погладить эти новые дивные машины.

Через Александрова запаслись всеми нужными бумагами, получили в сопровождающие подполковника из ПУРа и на «рафике» со спецномерами рванули прямо в расположение соответствующего штаба в Подмосковье.

Некоторые служилые люди выражали сомнение в полезности этой акции, тем более проводимой с такой помпой. Мол, при встрече тамошние офицеры, конечно, пообещают помочь и разобраться, но когда общественная комиссия убудет, для младшего Бабича начнутся по–настоящему черные времена. Есть масса совершенно легальных сержантских способов просто сгноить человека, не отступая ни на шаг от буквы строевого устава.

Лариса приняла эти сомнения как вызов, и скомандовала — вперед!

Военных раздражают проверки, они не любят гостей. А тут еще баба, а тут еще писатель, и товарищ из политуправления. Было много церемоний.

Принимал командир полка. Уже седой, предпенсионный офицер. Отутюженный, настороженный. И его замполит

Гостям показали казарму, и койку младшего Бабича, сам он был в наряде, так было сказано. А все же можно на него поглядеть, жив ли, попросил въедливый старший брат. Привели. Худой, испуганный мальчик в белом колпаке и чуть замызганном фартуке.

— Действительно в наряде! — Сказала Лариса. — Ему идет!

Она не заметила ужас, мелькнувший в глазах парня. Ибо не было ничего страшнее, чем наряд рабочим на полковую кухню. Из всех филиалов ада на земле это был самый, самый.

До того была прогулка вдоль секретных капониров. Новые машины осмотреть не дали, но дали послушать, как они ревут на холостом ходу. Писатель потом так долго говорил о них, как будто не только слушал, но и форсировал на одном из них Ла — Манш.

Обед накрыли в столовой, и тут Лариса сделала первый шаг к растапливанию льда в общении. Из своей изящной дамской сумочки она достала бутылку французского коньяка, заставила старшего Бабича выпить компот из его и из своего стакана, и плеснула сразу граммов по сто пятьдесят.

Комполка и замполит стали оглядываться. Дивизия гвардейская, обстановка служебная.

Лариса отпила чуть, одними кокетливыми губами, потом протянула остальное майору.

— Ну, что, дядь Лень, за наш гарнизон!

Что выяснилось? — полковник был сослуживцем капитана Конева по слонимскому танковому полку, бегал у него в ротных. А теперь взлет, столица, гвардия. Да, он вспомнил шуструю девчонку–третьеклассницу.

Выпили, конечно.

Лариса и до этого случая замечала свой талант привлекать людей, и не вообще людей, а самых нужных, и в самое нужное время. Но чтоб такое попадание…

Вторую бутылку от своих щедрот выставил замполит (разговор продолжился в более укромном месте — красном уголке), он всем своим видом намекал на происхождение из «прежних», говорил «да-с», и подробно критиковал Тухачевского за его мечту превратить все трактора СССР в танки.

В какой–то момент медленно, как бы с уважением открылась дверь, и вошел генерал. В фуражке с высоченной (тогда так еще не носили в советской армии) тульей, под которой горели глубоко посаженые глаза, поблескивали мужественные скулы и орлиный нос.

Офицеры косо вскочили. Но «он» милостиво сняв фуражку, обнажая прическу в виде стоящего бритвенного помазка и представился — генерал Белугин.

Орел! — восхищенно подумала Лариса, а может, даже и произнесла вслух.

По правде говоря, генерал пришел не к ней, он услышал о визите писателя Порханова. Он разделял его идеи «тайного вещества войны», «технологического язычества» и «сакрального контрудара», и хотел увидеть мыслителя живьем.

Знакомство состоялось.

Генерал практически не пил.