Михаил Колесов - Меньшиковский дворец[повесть, кубинский дневник и рассказы]

Степан с подозрительным удивлением переспросил:

— Тебе, паря, сказали взять «Дуньку»?

Он вывел из глубины конюшни какую–то совершенно белую понурую лошаденку. Бросил на телегу хомут и сбрую и сказал

— Ну, давай, паря, действуй. — И ушел.

Сережа замер. А что делать? Он никогда не видел, как запрягают лошадь в телегу.

Сережа понимал, что, прежде всего, нужно завести лошадь между оглоблями телеги. Но сделать это было невозможно. Лошадь не хотела двигаться с места. Она стояла, как памятник, и было ясно, что будет так стоять до конца света.

Тогда он взялся руками за оглобли телеги и, развернув ее по всей площади, подкатил к лошади. Лошадь стояла невозмутимо. Теперь предстояло как–то прицепить к ней оглобли. Как? Сбруи было много. Понятно было, что начинать надо с хомута. Хомут должен быть на шее лошади. Это Сережа знал твердо. Но хомут никак не хотел лезть через ее голову. Он просто не подходил ей по размеру! Наверное, решил он, у хомутов есть размеры по головам лошадей, как у людей есть размеры обуви. Логично. Но не мог же конюх ошибиться.

Только Сережа вспомнил о конюхе, как сзади он услышал нечто нечленораздельное. Он обернулся и увидел конюха, подползавшего к нему чуть ли не на четвереньках и заикающегося от смеха.

— Хооооо–мммм–ууут! Хххо–мммут!

— Что хомут? — в отчаянии закричал Сережа.

— Хомут переверни! — наконец произнес конюх.

Оказывается, он не заметил, что у хомута есть вверх и низ, и что внизу у него есть шнуровка, которая позволяет его «открыть» и затем затянуть. Это он понял раньше, чем конюх все–таки до него «дополз».

— Ты что, паря, никогда не запрягал лошадь? — спросил он, когда успокоился.

— Да, я в глаза никогда живой лошади не видел, — соврал Сережа.

— Ну, тогда смотри и учись, показываю только один раз, — сказал конюх.

«Дунька» была быстро запряжена в телегу, и Сергей на ней бодренько выехал на дорогу. Но как только подъехали к окраине деревни, лошадь вновь стала, как вкопанная. И ничто на нее не действовало, ни уговоры, ни пинки, ни вожжи. Она явно не хотела покидать деревню. Сережа был в отчаянии.

Вдруг ни с того, ни с чего «Дунька» сдвинулась с места и легкой рысцой побежала по дороге. Он еле успел вскочить на телегу и… понял, что телега — это вам не машина на «резиновом ходу». Это в кино герои лихо разъезжают на телегах по деревенским дорогам. Здесь Сережу подбрасывало и трясло так, что ему казалось, что через несколько минут из него начнет сыпаться все содержимое. Однако они благополучно доехали до места. «Дунька» даже знала, где остановится. Косцы и ребята уже были на первом «перекуре». Встреча была триумфальной. «Дунька» оказалась местной знаменитостью, и комментарии сыпались со всех сторон.

— Как ты на ней доехал? — удивлено встретил приятеля Вадим.

— А что, нормально, — Сережа не стал вдаваться в подробности.

— Да она же совершенно слепая и ей уже, наверное, сто лет. Ты видишь она — совершенно седая. Что ты будешь с ней делать?

— Работать, — ответил успокоившийся Сережа.

Работа, которую в поле делали деревенские ребята, называлась «гребля». Лошадь запрягалась в специальное металлическое сооружение на двух железных колесах, между которыми находилось «седло» для «гребца». Задача заключалась в том, что бы в определенные промежутки времени рычагом опускать и поднимать находившиеся внизу «грабли». Эти «грабли» собирали скошенное косцами сено в ровные валики, которые после просушки собирались женщинами в копны.

Работа «гребца» была несложной, но «адовой». Под палящим солнцем без какого–либо укрытия, почти голой задницей на железном «седле» по «чистому» полю с его бесконечными рытвинами, кочками и ямами. При этом должен был выдерживаться определенный ритм, чтобы валики ложились ровно и не разрывались, иначе ветер разбрасывал сено по полю. Поворот лошади тоже нужно было делать во время, иначе «заход» приходилось начинать сначала, чтобы завести ее на нужный «круг».

Для деревенских парней эта работа была привычной, но не считалась легкой. Сереже пришлось осваивать ее впервые и быстро, наблюдая, как это делают другие. Здесь ему очень помогла «Дунька», которая все знала по памяти. Он полностью доверился лошади. Но выдержать долго на солнцепеке было невозможно. Поэтому, когда солнце уже било Сереже прямо в темя, он увидел, что в разных концах огромного поля ребята остановились и начали выпрягать лошадей. Он сделал то же самое. Подъехавший на своей лошади Вадим крикнул ему.

— Давай за мной на водопой.

Сережа замер. Как он заберется на эту чертову лошадь? «Дунька» хоть и была небольшого роста, но все–таки выше его. Кое–как, после нескольких попыток, ему удалось сначала запрыгнуть животом поперек крупа лошади, а затем, перевернувшись, усесться верхом. Не дожидаясь завершения его телодвижений, «Дунька» побежала своей любимой рысцой. Его кидало то влево, то вправо, наконец, он свалился с лошади, но при этом не выпустил веревку, которая заменяла уздечку. Чудом упав на ноги, он побежал за лошадью и вновь повторил свою цирковой трюк, но уже на ходу. На этот раз он намертво вцепился в холку и уже не видел перед собой ничего. Тогда «Дунька» перешла в легкий галоп, и его стало кидать вперед — назад, от хвоста к холке, от холки к хвосту. Но он, в конце концов, приспособился к ритму и на мгновение успокоился. Вдруг «Дунька» встала как «вкопанная» и резко наклонила вниз голову. Естественно, что он полетел вперед пулей и… оказался в воде. Лошадь пришла к водопою. Когда он вынырнул из воды, вокруг гремел гомерический хохот ребят, купавшихся в реке, пока лошади пили.

— Серега, повтори еще раз! Я не видел.

— Серый, тебе выступать в цирке. «Дунька» тебя сделает знаменитым.

Все остальное — в том же духе.

Сережа смеялся вместе со всеми, так как был счастлив, что пережитый кошмар позади.

К стану возвращались спокойно. «Дунька» шла, как паинька.

Когда ребята подъехали, косцы уже заканчивали обед.

— Давайте, пацаны, привязывайте коней, перекусите и отдыхайте.

— Все равно, — объяснил Вадим, — в такое пекло работать нельзя.

Сережа быстро привязал свою лошадь к какому–то кусту и подсел к ребятам. На развернутом большом полотенце была навалена всякая, уже знакомая, еда. Быстро поев и запив вкуснейшей холодной водой, он прилег под куст.

Проснулся от криков. «Стой, шалава!» «Ты куда пошла?» «Лови ее, ребята!» Еще окончательно не придя в себя, он подумал: это — «Дунька».

И, действительно, открыв глаза, он увидел, как его «Дунька» любимой своей рысцой удаляется по дороге в деревню. Ей надоело и она захотела к себе в конюшню.

Сережа быстро сообразил, что по дороге он ее уже не догонит, и помчался напрямик через некошеное поле, забыв, что он босиком. Он никогда в жизни больше так не бегал! Где–то через километр он выскочил лошади наперерез и схватил ее за веревку. К этому времени подъехали двое ребят на лошадях, но, увидев, что все в порядке, развернулись и ускакали. Переведя дыхание, он забрался на лошадь и медленно двинулся назад.