Д. Савельев - Медитатор [сборник рассказов]

Вернулся бы сейчас Ницше и мы бы ему показали! Вот он, Фридрих, твой сверхчеловек, всё как вы с Фейербахом хотели! Серая масса исчезла, нет больше быдла, нет незаметных! Каждый себя реализует в полной мере, никто не зависит от вживляемых человечеством в разум своих потомков со времён пещерного человека моральных принципов и ценностей, нет больше естественных человеческих зависимостей! Есть только зависимость от демократического закона.

А закон настолько демократичен, что позволяет даже убивать. В каждом человеческом поселении стоят безумно дорогие энергетические ловушки, и ты ещё будешь резать на кусочки его тело, а этот человек уже подойдёт к тебе сзади в новом теле и спросит: «Ну что, стало легче? Штраф с тебя теперь сдерут…» И смерти больше нет. Всю жизнь человечество хотело уничтожить смерть, и как же глупо оно было в своих желаниях! Больше не осталось никакой тайны, никакой надежды. Мы боролись с неизвестностью, и мы почти победили её. Победили, когда стали сильные, духом и техникой. Но не в победе ли наше поражение? Ведь «только слабое и гибкое может побеждать»…

Вот так я размышляю последние два дня. Размышляю и думаю, может всё–таки переспать с кем–нибудь из членов экипажа? Теперь нет толстых, нет носатых, а когда я начинал жить, две тысячи лет назад, ещё были, и это было прекрасно. Сейчас многие вообще не занимаются сексом. Они говорят, что не любят его из–за запаха и грязи, но я прекрасно их понимаю: кому нужен секс без любви? А любовь — зависимость, психическая зависимость, патология: это доказано ещё в двадцать первом веке. И, превращаясь в сверхчеловека, человек потерял любовь, потерял самое ценное, что у него было, потерял в последнюю очередь.

Как мало изменилось за последние тысячелетия! Мы совершенствуем наши механизмы, мы ищем третью форму, мы делаем мир прекрасным, мы взращиваем наши души! Мы все творцы и механизмы для самоактуализации, и мы несчастнее самого последнего алкаша из двадцатого века! Нет больше мелкого, не великого, нет больше зла, только холод и холода. О таком будущем ты мечтал, Фридрих Ницше?

Физиономия перекошенная, глаз дёргается, нос синий. Вот такой я доктор! Когда я последний раз был дома? В четверг, кажется. Или в понедельник? А сегодня у нас что? На хрена я так вчера нажрался? Надо поправиться. Где она, моя любимая, «Смирновская»? Осталось там что–нибудь? Осталось. Кого я вчера топтал? Блин, Зинку что ли? Вот уж уродина, так уродина! Без водки у меня на неё бы точно не встал. Ага, а вот и соседи мои полезли! Здравствуйте, родные, я ваш Бог! Бог из четвёртого отделения, доктор Р. Носов! Давить вас, тварей, давить нещадно! Чёрных, рыжих, усатых, уродливых! Как людей! Всех бы раздавил, сволочей! Оставил бы только баб, самых тупых и красивых. И своих пациентов. Ума у меня и у самого много! Мне нужен секс, разнообразный, частый, но не садистский. И мне нужна власть! Власть над мутантами, над продвинутыми мутантами, вроде нашего Антоши. Мутанты будут делиться со мной своим знанием, а я буду их организовывать. Мутантам тоже нужен организатор. А всех остальных — торгашей, алкашей, рабочее быдло и их быдлят, политиков–сифилитиков — всех придавить! Каблуком! Вот так!

Да, Антоша, я слушаю. Неужели, всё так плохо? Антоша, только не пугай меня больше! Я и так всего боюсь! Ну, извини, ну погорячился! Ты же знаешь, я психотик! Ты можешь хоть раз по–человечески поговорить, ртом! Я прихожу, ты всегда в отключке! И мне хочется тебя избить, покалечить, отматерить, пока ты такой беспомощный! Ты же знаешь, как это бывает! Ты в миллион раз сильнее меня! Я опять мечтал о Нобелевке, о всемирном признании! Ты меня сто раз продвигал, но ты же знаешь, какое я чмо — бессознательное чмо! Вот сейчас всё понимаю, а что будет через час не знаю! Ладно, еду, Антоша, еду! Не забудь пригнать машину…

Третья форма — только теория. Я в неё не верю. Я всегда боялся, тысячу лет назад боялся, полторы, что вот мы откроем все законы этого мира, и больше ничего не будет — пустота! Когда–то мы думали, что мир до бесконечности сложен, что мы будем жить миллиарды лет и не узнаем малой толики его. Строили сотни теорий, как мы будем преобразовываться, как будет эволюционировать душа. А теперь вдруг окажется, что всё, что есть мы уже знаем и уже прошли, и что тогда? Каким мучительным покажется любое существование! Ничего нет впереди, ничего нет сзади, ничего нет внутри, и нельзя всё это прекратить! Мы сами загнали себя в ловушку, в необъятную камеру пыток, имя которой — Вселенная. Познанная Вселенная. Но у меня пока ещё осталась маленькая, запрятанная в глубине надежда, даже не надежда, а надеждьится, на третью форму. Поэтому я здесь. Но я почти уже в неё не верю. Я здесь, а жена моя, та, которой недавно стукнуло 523 года, по которой я соскучился, хотя считаю, что это очень неприятно — иметь жену, — она в миллиардах световых лет отсюда. Так близко и так далеко…

Загородный дом20Х 20. Мамашка с поехавшей тушью на глазах хватает меня за руку и тащит в комнату. Я побрился (Антон позаботился о бритве у водителя), брызнул себе в рот освежающего спрея, смочил шею одеколоном. Кондиционер в машине выветрил из моей головы весь хмель. Вот такой я доктор!

«Он первый раз вызвал вас сам! Вы из тринадцатой больницы? Мы пару раз клали его в Кащенко, но там такие врачи, сами знаете! Ведь любые деньги готовы с отцом отдать, но за границу он ехать не хочет. Вот…»

Алексей сидит в кресле. Он только начинает, он неопытный. Но он второй у меня, я это чувствую. Дело двинулось, теперь их будет очень много.

«Может, кофейку, доктор?»

«Нет, спасибо». Я делаю инъекцию. Пойдём, Лёшенька, пойдём. Ты совсем, как зомби. Будет у Антоши теперь компания. Главврач обещал поставить компьютеры, с Интернетом. Тоже Антошкина работа. Только, чувствую, что компьютер ему уже не понадобится — болезнь прогрессирует. Скоро он выйдет в сеть напрямую, и тогда начнётся.

— И где вас Антон достаёт? — спрашиваю я водителя. Он ничего не понимает, как заведённый механизм, как китайский болванчик.

Последнее время у меня появилось странное чувство — кто–то неведомый читает мои мысли. Когда читают люди, я это знаю. Сейчас читают не люди. Я могу рассказать это кому угодно — хотя бы вон той женщине, с которой хочу, но никак не соберусь переспать, и мне поверят. Ну и что? Мы признаём существование других существ из первой формы — считаем, что они — вместилища продвинутой или отсталой второй формы. Это доказано и изучено, и так всё скучно. Большинство людей блокирует их в своём сознании, чтобы не мешать продвижению мира вдаль. А я перестал верить в продвижение. Что сейчас где происходит? Чем кто занимается? Всё человечество — мои друзья, и у меня нет друзей. Мир стал разобщённым. Я уже ничего не понимаю в нём. Нет никакой иерархии, различий в положении. Все равны. А кто ставит ловушки? Все ставят. Наши друзья. Мы можем им помешать, но не хотим.