Сергей Дигол - Отпечатки на следах [СИ]

Ведь это он, внутренний голос, удивился, когда они незаметно и не прощаясь, сбежали вдвоем из душного зала и сорвались с места на его черной «бэхе»: а что тут такого, муж–то в командировке, и вернется лишь завтра, да и то к вечеру. И, кажется, тот же голос успокаивал, когда Секулару завел ее в гостиничный номер: ну ведь это еще ничего не значит, детка. И он же настаивал: потерпи, когда журналист впился своими просаленными — вероятно, от красной банкетной рыбы — губами в ее губы. А разве не голос твердил: да какого черта ты должна скрывать свою красоту, когда пальцы Секулару больно сдавили сосок ее правой груди, тот что задиристо глядит вверх, в отличие от покорно поникшего левого. И уж точно голос зашипел: тишшшшш, когда струя ударила ей в щеки, в лоб, в губы, склеила волосы и закапала с подбородка на грудь. И добавил, с твердостью и как ей показалось, равнодушием: через пять минут вернешься из душа прежним человеком, недаром водой крестят и говорят, из нее же выходят сухими.

— Я тебе позвоню, — сказал Секулару, глядя на Наташу исподлобья.

По иному у него бы и не получилось: она уже вышла из машины, которую он притормозил в двух кварталах от ее дома, и теперь смотрела на него, так и не поднявшегося с водительского кресла, через полуоткрытую дверцу. Она лишь улыбнулась в ответ, а он, не сдержавшись, рассмеялся — ложь была до неприличия банальна и смешна даже для него самого.

Поднявшись в квартиру, Наташа вдруг почувствовала, что бушевавший внутри ее голос затих. Удивительно, решила она, ведь стоило ей прежде оставаться одной, как внутри ее, как по команде, включалось оглушительное многоголосие. Наташа бросилась делать то, что подсказывал ей вновь оживший супружеский инстинкт и в этом тот, затихший — кто знает, может лишь на время — внутри ее голос, был совершенно прав: она вышла сухой из воды или возродилась из пепла. Наташа кинулась на кухню и совсем скоро подгоняла нехотя просыпавшееся утро грохотом кастрюль и сковородок, шипением подсолнечного масла и ритмичными ударами ножа о разделочную доску.

Муж вернулся позднее обещанного, когда два ее непримиримых воина — скука и стыд, если и бились внутри Наташи, то как–то нехотя и сама она смертельно устала от их боя, прервать который могло лишь появление супруга. Николай был бледен, щеки его впали, и она словно забытая дома собачка, стала кружить вокруг, стоило ему переступить порог, а затем потянула его на кухню, вытаскивать наружу ввалившиеся щеки зеленым борщом, мититеями с горошком и нарезанным луком и пирогом с капустой.

Она терпеливо ждала, пока он прожует и проглотит все до последней капли, куска и кроши и готова была слушать его, не смыкая глаз до полночи, а до окончания второй половины — любить.

6

— Представляешь, завернули по дороге домой! — притворно возмущается Николай с набитым пирогом ртом, но от Наташи не скрыться искоркам безудержного интереса в его глазах.

Так происходит всегда, когда ему поручают новое дело — в нем бушует восторг, и она каждый раз поражается, как в этом океане эмоций Николаю удается сохранять безупречность логики.

Наташа домывает посуду, но уже вытирая руки кухонным полотенцем, превращается в миссис Холмс. Она садится на маленький диванчик у стола, а Николай встает, и делая три шага вперед и три назад, и так снова и снова и ни шагом больше, чтобы не выйти из тесной кухни в коридор и не удариться ногой о стол, посвящает ее в подробности дела. Совсем свежего преступления, расследование которого повесили на него по дороге домой из Одессы, где он, в составе делегации министерства внутренних дел, принял участие в каком–то скучном и бесполезном международном семинаре по проблеме торговле людьми.

— Итак, диспозиция, — расставляет он руки, одновременно максимально растопыривая пальцы, ничуть не опасаясь, что между ними просочиться служебная информация. — Однокомнатная квартира, почти как у нас, вот только коридор подлинее и заканчивается единственной комнатой, а не упирается в ванную. Молодой человек, двадцати четырех лет от роду — кстати, квартира условно его, съемная. Так вот, молодой человек, едва переступив порог, получает две пули — в шею и в грудь. Выстрелы слышали — погибший не успел закрыть входную дверь — и можешь себе представить, какой грохот стоял в подъезде. Один из соседей вызвал полицию быстрее других, но что самое интересное, поступил еще один звонок от мужчины, который не только вызвал полицию по тому же адресу, но и заявил, что именно он только что убил человека.

— Ничего себе.

Наташа прилегла, опершись головой о руку, и Николай воодушевился: такая позиция жены означала уже не вежливое участие к его делам, а самый искренний интерес.

— Да. Прибывший дежурный наряд действительно обнаружил труп мужчины с двумя огнестрельными ранениями, и, что более интересно, чем звонок предполагаемого убийцы — не одного, а сразу двух живых людей на месте преступления: мужчину и женщину.

— Ты их видел?

— Я приехал, когда уже нашлись добровольцы в понятые. Мужчине около сорока с чем–то, женщина значительно моложе и, кстати, очень красивая.

— Ну–ну — улыбнулась Наташа.

— Мужчина выглядел очень подавленным, что, кстати, косвенно подтверждало его разъяснения о том, что хозяина квартиры он застрелил случайно.

— А как они оказались в его квартире, он не разъяснил? И что именно собирались унести.

— Да уносить–то особо нечего. И, кстати, если бы даже и было, то уж точно не предполагаемому убийце.

— Он что, знаменитость?

— В некотором смысле, да. Во всяком случае, подозревать его в ограблении — абсурд полнейший.

— Кто он?

— Минутку терпения.

— Не могу.

— Придется, любимая. Важнейший вопрос — какого дьявола эти двое забыли в квартире несчастного. Да, кстати, я не сказал, как выглядела девушка?

— Я уже поняла, что она гораздо красивее меня и не вижу смысла акцентировать на этом внимание.

— Ну, во первых, красота женщины — уже улика.

— Угу. А еще улика — ее тело.

— Не перебивай. Но я не о красоте, прости что повторяюсь.

В глазах Николая, помимо совершенно взбесившегося интереса, металось подкрепленное ужином веселье.

— Так вот, красоту женщины пришлось разглядывать. Она, знаешь ли, маскировалась.

— Неужто в паранджу вырядилась?

— А ты злая, когда ревнуешь. Ссадину она напялила. Вот здесь, — он ткнул себя в левую скулу. — И красный такой широкий след, — Николай провел ладонью от мочки одного уха до другого.

— В смысле — след?

— От скотча. Рот у нее был заклеен, по утверждению мужа.

— Мужа?!

— Человек, сознавшийся в убийстве хозяина, ладно, пусть не хозяина, квартиросъемщика. Так вот, этот человек и красивая, но слегка покореженная девушка — муж и жена. Так они, во всяком случае, себя представили. Врать бесполезно — говорят ли они правду, можно выяснить в любое удобное для нас время. Да, кстати, у девушки еще были связаны руки за спинкой.