Владимир Лорченков - Табор уходит

 Не грусти по тому, что ушло, такие воспоминания подобны яду, — напевно сказала ему сзади Мать–кукуруза.

 Твоей бывшей жены это тоже касается! — сурово добавила она спустя некоторое время.

Да, старуху на мякине не проведешь. Лоринков сжал кулаки и, благодаря ногтям, острым из–за отсутствия ножниц — переезжая, жена забрала маникюрный набор, — отвлекся от мыслей о Кодрах. Ну, и о жене. Мать–кукуруза действительно умела читать мысли. Лоринков, глубоко вдохнув, попробовал мысленно задать ей вопрос…

 Я вижу кровь, много крови, — сказала сурово Мать–кукуруза.

 Будет еще война? — подумал Лоринков.

 Нет, кровь капает из твоих ладоней, — сказала Мать–кукуруза.

 Ну и когтищи у тебя, — добавила она осуждающе.

 Ну а что я могу поделать, если она, уезжа… — начал было думать Лоринков.

 Такие воспоминания подобны яду, — предостерегающе перебила его Мать–кукуруза.

 Ладно, — подумал обиженно Лоринков. — Видно ничего у нас сегодня не получится, ты только и делаешь, что перебиваешь меня, Мать–кукуруза.

 Как все женщины, — мстительно добавил он.

После чего почувствовал резкую боль где–то под ребрами. Щипается и мстительная. Как все женщины… Лоринков постарался думать о чем–то приятном. Открытый бассейн зимой в снегопад. Картина Моне. Книга Костера. Женщина в чулках. Женская ляжка. Женская грудь. Женщина. «Консервный ряд» Стейнбека. Выпивка. Снова женщина… Постепенно ему стало хорошо и позднее осеннее Солнце пригрело лицо. Над Лоринковым запорхала ярко–желтая бабочка.

 Не знал, что в это время года они еще летают, — подумал он ласково.

 Не будь идиотом, — сердито подумала бабочка, — это же я, Мать–кукуруза.

 Вижу, ты еще недостаточно развит для абстрактного мышления, и неспособен общаться лишь с мыслью, — сердито пробормотала она, делая круг над Лоринковым, — и тебе нужно что–нибудь вещественное, как символ собеседника…

 Мужчины, — сердито добавила бабочка, — полная неспособность абстрагироваться.

 Мать–кукуруза, — спросил Лоринков, — а как ты выглядишь?

 Лучше тебе не знать, — ответила Мать–кукуруза, — потому что истинное мое обличье страшно и люди, завидев меня в нем, умирают сразу же.

 Я вообще неприятно удивлена тем, что ты сюда каким–то образом попал, — добавила она, и потерла лапками, совсем как муха.

 Но раз уж пришел, заходи, — добавила Мать–кукуруза, прикрывая крылышками ставшее чересчур яркое Солнце.

 Тем более, что у нас тут совсем как в КГБ МССР, — пошутила Мать–кукурузы, — вход рупь, выход два…

Лоринков вяло улыбнулся. Говорить не хотелось. Думать тоже. Вероятно, это все вино, подумал он. Кто бы мог подумать…

Когда сторож музея истории Кишинева Лоринков, — упорно называющий себя писателем, — обнаружил заброшенный сектор музея на первом этаже, то даже не думал, к чему это может привести. Но из любопытства, конечно, порылся. Интересовали, в первую очередь, экспонаты в спирту, потому что жидкость можно было слить, и выпить.

А какого–нибудь проспиртованного ящера Лоринков намеревался сбыть, как обычно, старому приятелю, редактору кишиневской газеты «Еврейское заместечко», Евгению Марьяжному. Тот был сластолюбив и утверждал, что от заспиртованного мяса рептилий и земноводных, во–первых, выглядишь молодо, а во–вторых, стоит как кол. Что именно стоит, Евгений — кишиневский интеллигент во втором поколении — не добавлял. И так понятно! Еще Марьяжный писал огромные статьи в защиту режиссера Полански, который, по слухам, все еще сидел где–то в ужасной американской тюрьме для прогрессивных борцов за отмену возрастного ценза при вступлении в половую связь. Что–то давало Евгению основания предположить, будто Полански также с интересом и увлечением отнесся бы к поеданию проспиртованных ящеров. Долгие годы защиты Полански даже позволяли Евгению считать себя другом великого режиссера. Эх, видели бы вы, что мы творили с малолетними актрисами на «Молдова–фильм», писал Марьяжный, разгоряченный ужом, поставленным Лоринковым…

К сожалению, ни один из 123 экземпляров двухстраничной листовки «Заместечка» в США не попадал… Так или иначе, а платил приятель наличными, так что Лоринков тщательно осмотрел заброшенный сектор музея. Обнаружил три банки спирта, в которых хранились, почему–то, не редкие животные, а… кукурузные початки. Подумав, что вполне можно будет сыграть на символическом сходстве початков с тщательно опекаемым его другом органом, Лоринков не стал ничего выбрасывать. Спирт, конечно, слил. И наткнулся на несколько папок в углу. Перебирая бумаги — ни один клочок выбрасывать, конечно, было нельзя, ведь все, что горит было в Молдавии на вес золота, — Лоринков обнаружил забавную монографию.

« Культ Матери–кукурузы 17 века в ранне–христианизированной Молдавии».

Исследования, проведенные учеными еще в МССР, доказывали, что Молдавия даже в начале 17 века представляла собой страну слабо христианизированную. Множество языческих пережитков, обрядом, и тому подобное. Ничего нового, подумал Лоринков, Но дальше шли данные этнографов о языческих пережитках обряда Матери–кукурузы, появившегося в Валахии еще в середине века 15‑го. По мнению ученых, культ был теще более древним, просто Мать–кукуруза — привезенная в Европу испанцами, — вытеснила в сознании верующих Отца–винограда…

Данные по древнемолдавской ереси были удивительными. Особенно впечатлило Лоринкова описание обряда, который этнографы видели — и детально описали — в одной из молдавских деревушек на западе страны. В ходе церемонии крестьяне, участвовавшие в ней, утверждали, что общаются с духом Матери–кукурузы. Якобы, та видит будущее, прошлое и настоящее Молдавии. И все это является для нее одним большим настоящим.

Лоринков усмехнулся, и забыл о бумагах. Правда, после нескольких ярких событий жизни, он вернулся мыслями к фолианту. Событиями были отказ от эвакуации с посольскими из России, уход жены, полный неуспех в лотерее «грин–кард», и утрата рукописи, причем последнее принесло скорее облегчение, так как работа не шла. В любом случае, мрачно думал Лоринков, тщательно выполняя все предписанные в фолианте рекомендации, сейчас все это уже не имеет никакого значения. Он просто делает то, от чего его долгое время спасали книги: прочитанные, написанные ли… Ныряет в безумие. Сходит с ума. Это было очевидно, потому что Лоринков, раздевшись донага, растерся спиртом, в котором вымачивались кукурузные початки. Потом совершил пятнадцать оборотов вокруг себя вправо, затем три — влево. После этого съел четыре столовые ложки ссохшейся пыльцы, примененной при проведении обряда — как было указано при экспонате, — и запил все это желтоватым спиртом из банки. Лег на пол, и стал ждать.