Борис Кригер - Кружение над бездной

Герберт принялся кадить иконы. Дым валил, как из паровоза. Он явно не рассчитал, что новое кадило имеет гораздо более эффективную конструкцию, и через минуту небольшое пространство часовни было заполнено ароматом ладана. Поскольку кадило и не думало гаснуть, Герберт решил покадить весь дом. Силы злокозненные опасаются этого благотворного дыма и бегут прочь, недаром говорят: «Боится, как черт ладана».

В кухне Герберту повстречалась китайская нянечка, все еще не отказавшаяся от комсомольских замашек. Правда, она как–то даже изъявила желание принять крещение, и Герберт послушно нашел в Интернете и распечатал для нее молитвослов по–китайски и Евангелие, однако, когда в связи с кризисом пришлось снизить зарплату, у китаянки интерес к православию пропал.

Герберт дружелюбно похвастался кадилом и порадовался, что Патрик спит и не выхватывает у него из рук опасный предмет с раскаленным угольком. Затем он ввалился в рабочую комнату Эльзы, где та занималась кройкой и шитьем. Эльза разговаривала по телефону. Там же сидел и Джейк, недружелюбно отреагировавший на появившегося отца в черном одеянии с кадилом. «Опять крыша поехала», — прочел Герберт во взгляде карих глаз сыновний приговор.

Герберт безуспешно попытался заинтересовать Джейка пиротехническими перспективами повозиться с кадилом с далеким прицелом, поскольку сам этого не любил и искал, на кого бы сбагрить обязанность подготавливать и подавать кадило священнику во время литургии.

Потом постарался привлечь внимание Эльзы, но та была слишком увлечена телефонным разговором.

— Мама, успокойся, — говорила Эльза. — Ты никому ничего не должна…

По обрывкам фраз Герберт понял, что речь идет об очередных разборках и вышел из комнаты. В коридоре он натолкнулся на Энжелу, которая только что привезла машину, потому что Джейку хотелось всей семьей поехать в кино. Энжела недружелюбно посмотрела на кадило и, поприветствовав Герберта легким кивком, прошла мимо.

Герберт отправился тушить уголек.

Украдкой он по–прежнему сочинял стихи.

Вдруг все засобирались. Эльза закончила разговор, и оказалось, что они опаздывают в кино.

По дороге Эльза рассказала суть конфликта, бушующего по новому месту жительства ее родителей.

— Папа сломал ребра. Упал в гололед. У них морозы — сорок градусов. «Жигули» его не завелись… Баба Маня…

— Сколько ей лет? — спросил Герберт об Эльзиной бабушке, которая, ко всеобщему удивлению, все еще была жива.

— Девяносто два года… Так вот, баба Маня в очередной раз собралась умирать. Они забрали ее из однокомнатной квартиры в городе и увезли к себе в деревню, к черту на кулички. Но бабулька выжила, причем всех достала чрезвычайно. В результате они отвезли ее обратно, но тут она снова сообщила, что умирает. Мама сказала, что так не может, и собралась ехать к ней на автобусе, до которого нужно брести три километра по морозу, и ловить его на трассе, причем еще неизвестно, остановится ли он. А мама только из больницы выписалась, где лежала с аритмией. Папа, который перенес третий инфаркт, полез чинить машину и все–таки ее завел. Но было поздно. Мама уже уехала на автобусе. Он поехал следом на машине. До города сто километров. Они приехали к бабушке, вымыли ее, накормили, и она перестала умирать. У нее есть нянечка, но ей было важно, чтобы сын лично проявил заботу. Поскольку остановиться негде, они тыркнулись к моему брату, с которым не разговаривают уже полгода. Если верить их словам, он их обматерил и не пустил. Ночевали чуть ли не в подъезде.

— Как всё это мне напоминает их славное пребывание у нас… — вздохнул Герберт. — И чего им здесь не сиделось?

— Беспокойные души, — подвела итог Эльза, стараясь оставаться спокойной.

Несколько недель спустя Эльзе придет сообщение от брата: «Сегодня после обеда умерла баба Маня…»

Герберт скажет: «Невозможно поверить… Столько лет мы провели под сенью шуток о вечноживущей бабе Мане».

«Ничего нет вечного…» — тяжело вздохнет Эльза и закажет панихиду…

А пока они опаздывали в кино минут на десять и поэтому решили поехать в японский ресторан и там полакомиться суши, отпраздновать успешное заключение сделки с индусами. Энжелу на всякий случай посвятили в тайну, где спрятаны деньги. В общем, наверное, это была по–прежнему очень крепкая семья.

В ресторане, где Адлеры давно не были из–за финансовых сложностей, они с непривычки заказали больше, чем могли съесть. Разговор зашел о Энжеле и ее разлуке с мужем.

— Мы вчера поссорилась. Сказала, что не хочу ехать к нему на Рождество. И что я там буду делать? Сидеть в однокомнатной квартире и ждать его с работы? И вообще сказала, что вся эта затея его мамы насчет его отъезда яйца выеденного не стоит. Такую же работу можно было найти и здесь, незачем было бросать дом и мчаться на край света. А он сказал: если мне не нравится, то можно развестись.

— Ну. Я говорил, что этот брак вряд ли продлится дольше двух–трех лет. Но тебе ведь очень хотелось выйти замуж? — спросил Герберт. — Да, — согласилась Энжела, — особенно мне хотелось свадьбы…

— У тебя было два свадебных платья… — напомнила Эльза.

— А теперь мне с ним скучно…

— С платьем? — уточнил Герберт.

— С мужем, — ответила Энжела.

— Но ты же просила найти тебе принца. Вот он — типичный прынц, — заявил Герберт, которого радовало, что разговор не вызывает у Энжелы раздражения. — Так ты не хочешь к нему переезжать?

— Нет.

— А чего ты хочешь? — настаивал Герберт.

— Куда–нибудь поехать… Например, в Италию…

— В Италии сейчас холодно. Дожди…