Чарльз Буковски - Рассказы

но потом я из него вылез и передумал. сходил в винную лавку. купил еше четыре бутылки вина, вернулся, снова проехал на лифте наверх. то же самое ощущение безопасности и силы. зашел к себе. Вики сидела на стуле и плакала.

— я вернулся к тебе, счастливица ты моя, — сказал я ей.

— ты сволочь, ты меня ударил. ТЫ МЕНЯ УДАРИЛ!

— хмм, — сказал я, открывая новую бутылку. — а еше будешь меня говном кормить, получишь больше.

— АГА! — завопила она. — МЕНЯ-ТО ТЫ УДАРИЛ, А МУЖИКУ ВРЕЗАТЬ КИШКА ТОНКА!

— НЕТ, БЛЯДЬ! — завопил я в ответ. — МУЖИКА Я БИТЬ НЕ СТАНУ! ТЫ ЧТО, ДУМАЕШЬ, Я СОВСЕМ СПЯТИЛ? ПРИЧЕМ ЗДЕСЬ ЭТО?

это ее чуток угомонило, и мы немного посидели, попили вино стаканами. портвейн.

потом она меня начала снова оскорблять, главным образом, заявляя, что я дрочу, пока она спит.

ладно б еше это было правдой, все равно ведь мое дело, прикинул я, а если нет, так она и ПОДАВНО рехнулась. она утверждала, что дрочу я в ванной, в чулане, в лифте, везде.

стоило мне выйти из ванны, как она туда забегала, типа:

— вот! Я ВИЖУ! ПОСМОТРИ, ВОТ ОНО!

— ты, ворона полоумная, это же просто налет грязи.

— нет, это МОЛОФЬЯ! это МОЛОФЬЯ!

или залетала, когда я мылся под мышками или между ног, и говорила:

— видишь, видишь, ВИДИШЬ! ты это ДЕЛАЕШЬ!

— ЧТО делаю? мужику уже что, ЯЙЦА себе помыть нельзя? это МОИ яйца, черт бы тебя побрал! мужику уже собственные яйца помыть нельзя?

— а что это за штука там торчит?

— мой левый указательный палец. а теперь ПОШЛА ОТСЮДА К ЧЕРТОВОЙ МАТЕРИ!!!

или в постели, сплю себе крепко, как вдруг эта рука хватается за мой аппарат с прибором, мужики, дрыхаю себе посреди ночи, а тут эти НОГТИ!

— АХ-ХА! Я ТЕБЯ ПОЙМАЛА! Я ТЕБЯ ПОЙМАЛА!

— ворона ты полоумная, еше раз так сделаешь, и Я КЛЯНУСЬ, Я ТЕБЯ ПОРЕШУ!

— ПОЙМАЛА, ПОЙМАЛА, ПОЙМАЛА!

— да спи ты, ради бога…

так вот, в эту ночь, сидит она, значит, и орет, суходрочку на меня вешает. я сижу, пью себе спокойно вино, ничего не отрицаю. а она от этого еше туже заводится, злится.

и еше злее.

наконец, ей уж совсем невтерпеж стало, после всего этого базара про сухолрочки, то есть, про то, что Я, как предполагается, дрочу, а сейчас сижу себе спокойно и ей улыбаюсь, и она вскочила и выбежала за дверь.

пусть идет. я сидел и пил свое вино. портвейн.

то же самое пойло.

я обдумал эту мысль. хмм, хмм, так–так…

затем очень лениво я поднялся и съехал на лифте вниз. то же самое чувство силы. я не сердился. я был очень спокоен. просто та же самая война.

я прошел по улице, но в ее любимый бар заходить не стал. к чему ту же самую игру повторять? ты — блядь; я пытался сделать из тебя женщину. хуйня. через некоторое время мужик уже может выглядеть довольно глупо. поэтому я зашел в другой бар и сел на табурет возле двери. заказал себе выпить, отхлебнул, поставил стакан, и тут увидел ее. Вики. она сидела на другом конце бара. почему–то выглядела испуганной до усрачки.

но я не стал на нее обрушиваться. просто смотрел, будто мы вовсе незнакомы.

потом я заметил рядом нечто в таких старорежимных лисьих мехах. голова мертвой лисицы свешивалась ей на грудь и смотрела на меня. то есть, грудь на меня смотрела.

— похоже, твоей лисичке нужно выпить, милашка, — сказал я.

— она сдохла; ей не нужно выпить, выпить нужно мне, а то и я подохну.

ну что ж, славный такой парнишка, вроде меня. кто я такой, чтобы сеять смерть? я купил ей выпить. звали ее, как она мне сообщила, Марджи. я тоже представился: Томас Найтенгейл, продавец обуви. Марджи. все эти бабы со своими именами — пьют, срут, переживают месячные. мужиков ебут. складываются в стены. это чересчур.

мы выпили еше по парочке, а она уже залезла к себе в сумочку, фотку детей своих засвечивает: слабоумный урод–мальчик и девочка без волос, сидят в какой–то захезанной дыре в Огайо, их отец отсудил, отец у них — зверь, только деньги на уме; никакого чувства юмора, никакого понимания. ах, он из ТАКИХ? к тому же, всех этих женщин в дом водил и трахал прямо у нее на глазах, не выключая света.

— ах, понимаю, понимаю, — сказал я. — ну разумеется, большинство мужчин — звери, они просто не понимают, а вы — ТАКАЯ милашка, какого черта, это несправедливо.

я предложил ей зайти в другой бар. у Вики задница уже тиком подергивалась, а она была наполовину индианкой.

там мы ее и оставили, а сами обогнули угол. за углом у нас еще один был.

потом я предложил зарулить ко мне. немного едой заняться. то есть, что–нибудь приготовить, поджарить там, испечь.

про Вики я ей, конечно, не рассказал. но Вики всегда гордилась своими чертовыми печеными цыплятами, может, потому, что сама такого напоминала. печеного цыпленка с лошадиными зубами.

поэтому я предложил найти цыпленка, испечь его, оросить вискачом. она не возражала.

так. винная лавка, квинта виски. 5 или 6 кварт пива.

мы нашли ночной рынок. там даже мясник присутствовал.

— мы хочем цыпленка испечь, — сказал я.

— ох, господи, — вздохнул он.

я уронил одну кварту пива. вот она бахнула так бахнула.

— боже, — сказал он.

я уронил еше одну, посмотреть, что он на это скажет.

— ох ты боже мой, — сказал он.

— мне надо ТРИ ЦЫПЛЕНКА, — сказал я.

— ТРИ ЦЫПЛЕНКА?

— господи ты боже мой, да, — ответил я.

мясник куда–то нагнулся и достал трех очень изжелта–бледных цыплят с несколькими длинными черными неошипанными волосинами, похожими на человеческие, завернул все в один большой кулек, в розовую грубую бумагу, обмотал настоящей изолентой, я ему заплатил, и мы оттуда свалили.

по дороге я уронил еше две кварты пива.

я ехал вверх на лифте и чувствовал, как силы у меня прибывает. когда мы закрыли за собой дверь моей квартиры, я задрал на Марджи платье — посмотреть, на чем у нее чулки держатся. затем всунул ей приятельский пистонише своей длиннопалой правой рукой. она взвыла и выронила большой розовый кулек. тот плюхнулся на ковер, и 3 цыпленка вывалились, те 3 цыпленка, изжелта–бледные, с приставшими 29–30 склизкими, вялыми, зарезанными человеческими волосинами, смотрелись очень странно, лыбясь на нас с вытертого ковра из желтых и бурых цветов, деревьев и китайских драконов, под голой электролампочкой в лос–анжелесе на краю света почти на углу 6‑й и Юнион.

— ууу, цыплята.

— ебать их в рот.

пажи у нее были грязными. само совершенство. я вставил ей пистон еще раз.

вот же черт, поэтому я сел и содрал обертку с бутылки виски, налил пару полных стаканов, снял ботинки носки штаны рубашку, взял одну из ее сигарет. сел в одном исподнем. я всегда так делаю, сразу же. мне нравится, когда удобно. если девке не нравится, ну ее на хуй. пусть валит отсюда. только они всегда остаются. у меня своя манера. некоторые девки говорят, что мне следовало родиться королем. другие утверждают другое. ну их в пизду.