Владимир Домашевич - Финская баня

— Ты не куришь? — спросил Хапайнен у Колотая.

— Нет, что–то не нашел в этом ничего приятного.

— Правильно. Я курил много лет, а потом бросил. Вредная привычка. А скажи, Васил, много у вас пьют?

— Насколько я знаю, пьют много. И в городе, и в деревне. Водка дешевая, говорят, что специально. Хороших товаров нет, чтобы что–то купить, нужно долго стоять в очереди. А водки сколько угодно. Вот люди и берут.

— Одни пьют от изобилия, другие — с горя, — подвел итог Хапайнен.

— У нас, скорее всего, — с горя, — добавил Колотай. — Тоже вредная привычка. Однако же…

Хапайнен ничего не сказал. Он мог оборвать разговор на полуслове.

На следующее утро все повторилось. Позавтракав, парни, Юхан и Васил, как его называл Хапайнен, стали на лыжи и опять пошли своим маршрутом — прямо на запад, хотя прямой дороги, ведущей на запад, не было. Как заметил Колотай, дороги здесь чаще шли с юга на север, потому что на карте Финляндия — Суоми вытянута с юга на север и, естественно, так вытянуты и ее дороги, хотя нельзя сказать, что людям не нужно перемещаться с востока на запад и с запада на восток. Как на карте сетка параллелей и меридианов, географической широты и долготы, так в реальности сетка дорог покрывает страну вдоль и поперек, дает людям возможность бывать там, где хочется, где нужно. К тому же зимой можно и не выбирать дорогу, потому что для лыж она не всегда нужна, на лыжах — лишь бы снег лежал на земле, а если он еще утоптанный, твердый, слежавшийся, тогда красота, можно ставить рекорды скорости. Этой зимой, говорил Хапайнен, еще не было оттепели, потому снег лежит сухой, сыпучий, как пух, он никак не может склеиться, слежаться, чтобы образовать корочку, по которой легко скользить на лыжах.

Сначала первым шел Юхан и показывал хороший темп, Колотай еле успевал за ним. И думал, чего это парень сразу, в начале маршрута, так выкладывается, хватит ли у него пороха на всю дорогу. Но вскоре темп замедлился, и Юхан подал знак, чтобы Колотай шел первым. «Пожалуйста», — сказал Колотай себе и Юхану тоже, пусть запоминает: пожалуйста! Как по–фински? Олкас хювя? Нужно запомнить, чтобы не забыть.

— Пожалуйста! Олкас хювя! — сказал Юхану и оставил его позади.

Теперь он проверит, какой ты финский лыжник — хваленый, знаменитый и так далее.

Темпа, заданного Юханом, он не сбавлял, но и не увеличивал, шел ровно, не выкладываясь, слышал за собой легкое поскрипывание лыж, глухие удары палок, которые иногда доставали до земли и клевали ее своими острыми клювиками- гвоздями. Все шло в нормальном темпе и ритме, они прошли километров десять, когда Колотай почувствовал и услышал, что за ним никого нет. Что за беда? Куда мог деться Юхан? Он повернул назад, пошел по узкой, ведущей между заснеженных елок, дорожке от своих лыж, и увидел, что Юхан лежит на снегу: ноги с лыжами справа от дорожки, он сам — слева, а палки торчат в снегу.

— Юхан, что с тобой? — почти закричал Колотай. Его даже бросило в жар: такую картину он не ожидал увидеть.

Юхан зашевелился, приподнял голову, почему–то снял очки и оперся на руки.

— М итэн сэ он веняйакси? Мне ялка — болит? Кюлля? Нога болит…

— Что же ты меня не остановил сразу? Так не годится, — говорил Колотай, отстегивая крепления и снимая лыжи с ног Юхана. — Где болит? Покажи. — Он приподнял Юхана, посадил его на снег.

Юхан дотронулся до правой икры, хотел выпрямить ногу, но тщетно — ее свело, она была неуправляема. Колотай снял рукавицы, стал ощупывать ногу. Икра была твердая, как кость голени. Что же делать? Такая сильная судорога! Он стал массировать икру, растирать ногу, шевелить ступню, чтобы мышцы расслабились, но ничего не менялось: нога была как неживая, ступня даже выгнулась внутрь. Если бы иголка была или что–то острое… Лыжная палка? Там кончик слишком тупой… Нет, нужно его поставить на ноги, придать естественную позу, тогда судорога может отпустить: она как бы сама устает быть в таком напряжении и отпускает. Он приподнял Юхана повыше, помог встать на ноги. Левая стояла нормально, а правая свисала, как неживая. Оставалось только растирать ногу, чтобы не порвать сухожилия или связки. Наконец что–то вроде сдвинулось: икра перестала быть костисто–твердой, немного расслабилась мышца, а ступня как бы снова соединилась с голенью — стала гнуться. Раз–два, раз–два — пошевелил ногой Юхан. Колотай подставил ему лыжу, тот, став на опору, пошевелил ступней еще и еще, — и вот все стало на место: судорога отпустила, нога выпрямилась. Колотай пощупал икру: она была мягкая, расслабленная, одним словом, пришла в норму. Теперь с лица Юхана исчезла гримаса боли, а что было больно, об этом можно у него не спрашивать, видно и так. Колотай знал это и по себе, когда судорога схватит икру или бедро, боль такая, что хоть кричи. Это бывало с ним после долгой дороги пешком, да и после многочасового кросса на лыжах, уже в институте, а потом в армии.

— Хювя он, — сказал Колотай Юхану. — Очень хорошо, нога стала как нога. Становись на лыжи. Он подал Юхану вторую лыжу, приделал крепление, подал палки, даже нашел в снегу очки, вытер их, прочистил и отдал Юхану, который уже немного отошел от боли и стоял на лыжах довольно уверенно, но боялся трогаться с места, чтобы не повторился приступ.

— Куда поедем: туда или сюда? — указав рукой сначала на запад, а потом на восток, спросил у Юхана и отметил, что тот понял.

Финн слабо улыбнулся, потопал лыжами, как бы проверяя силу своих ног, поморщился и указал правой рукой на восток.

— Правильное решение. На сегодня достаточно. Иди первым, чтобы я тебя не потерял, — сказал Колотай Юхану, хотя не был уверен, что тот его понял.

Юхан не стал делать круг, как ожидал Колотай, а развернулся на месте: сначала перенес правую ногу с лыжей назад, а потом — левую, и вот он уже готов к движению.

— Тэрвэ! — сказал Колотай непонятно кому, и они тронулись с места.

Шли потихоньку, еле двигались, чтоб опять судорога не напомнила

о себе, не вцепилась невидимыми, но такими острыми зубами. Потихоньку- полегоньку Юхан расшевелился, начинал набирать привычный для него темп, и уже через полчаса они отмахали приличный кусок дороги. И тут Колотай вспомнил, что у них есть собойка, которая лежит в его рюкзаке и болтается там лишним грузом.

— Юхан, стой! — крикнул Колотай. — Перекур или перекус, что пожелаешь.

Юхан сразу остановился, оглянулся, и Колотай указал ему палкой на присыпанную снегом валежину: сюда! Дважды не нужно было повторять: финн сразу сделал поворот–разворот на сто восемьдесят градусов и около дерева оказался одновременно с Колотаем. Они палками сбили снег со ствола, уселись, не снимая лыжи, потому что те задними концами вошли под дерево, Колотай снял рюкзак, и они стали разглядывать, что им положила мать Юхана. Очень кстати был термос с кофе. А также завернутый в промасленную бумагу пирог, как раз на двоих, с какой–то начинкой лихапииракка, как объяснил Юхан: пирог, начиненный рисом, да еще с мясом. Что еще нужно путникам? Колотай нашел еще эмалированную кружку синего цвета. Они налили кофе: одному — в кружку, другому — в крышку термоса, разломали пирог на две части и стали греться.