Марина Голубицкая - Вот и вся любовь

— Конечно, нет! Ципора Израилевна! Я поступила в физ. — мат. школу!!!

Я влюблялась только в пионерском лагере: несчастливо в десять лет и абсолютно несчастливо в двенадцать. Загорелый блондин из старшего отряда — он любил Галку Кутафину из английской школы, Кутафину, которую любили все. Что обидно — она была в нашем отряде. Он ревновал ее, а с моей помощью выяснял отношения: при луне, под перестук поезда на другом берегу. Мы стояли с ним вдвоем у столовой, на траву падал свет из столовских окон, там были сдвинуты столы, играла музыка, там приглашали Кутафину… Я плакала ночью в дырявую наволочку, а потом целых три года заклинала себя его именем не стонать у зубного и не дрожать на академических концертах — я мечтала о нем всякий раз по дороге в музыкалку. Три года мечтала и тосковала, но узнав, что его взяли в армию, поняла, что скоро встречу свою судьбу.

Я пришла поступать в новую школу и вдруг забыла, что евреи не годятся мне в мужья: первым в списке шел Женя Айзенберг. Об Айзенберге говорили каждое лето. Перед сном в пионерском лагере в палате сперва галдели, перекрывая друг друга, затем стихийно снижали шум, попадали в поле рассказчика и слушали про Шерлока Холмса, про страшное убийство в соседнем дворе, про романы старших сестер. О своем начинали шептаться позже — после криков вожатой чей голос еще хоть раз услышу — пойдет комаров кормить . О своем шептались с соседкой — с головой накрывшись общей простыней. И только девочки из седьмой английской школы рассказывали об одноклассниках вслух, всей палате — будто речь шла о кинозвездах. Эти мальчики, эти девочки были для нас героями светской хроники, и каждое лето — семь лет подряд — героем хроники был Женя Айзенберг.

Я видела его мельком, на олимпиадах, и теперь, обнаружив в списках класса, решила, что он–то и станет моей судьбой — Айзенберг, интеллигент в третьем поколении. У него было удивительное лицо, бледное и подвижное, и веселые глаза, которые моментально становятся грустными. Он был склонен к исканиям и сомнениям, он передумал уходить из английской школы, а я… я к первому сентября накрутила такие кудри! Я присматривалась к новым одноклассникам, по инерции отмечая евреев: Миша Шнайдер, Боря Бегун… эта школа не хуже английской, но где же звезды, где настоящие звезды?! Тут–то Ленечка и влетел в наш класс, как комета.

Не так давно я рассказывала приятелю, какие глаза были у Лени в тот миг, и он сказал:

— Ты влюбилась во взгляд. Это любовь с его первого взгляда.

Я влюбилась не сразу, я растерялась: он появился, — и рядом оказались другие звезды. Они учились здесь с первого класса: Стрельников, Якушев, Иванов и Горинский. Герои местной хроники, донжуаны, спортсмены, оказавшись в спецклассе, они решили показать всем занудам, как надо жить, когда тебе пятнадцать. Я со своим ожиданием любви прекрасно вписалась в эту компанию, — я и Иринка Васильева. Главную тему наш культмассовый сектор обозначил на первом же вечере: посвящение в физики превратилось в церемонию венчания. Сценарий не разглашали, и Зоря Исааковна только ойкнула, увидев меня в фате, обклеенную формулами равноускоренного движения. Леня олицетворял собой 9‑й «г», Стрельников с Васильевой держали над нашими головами вольтметры, Сережка Якушев сотрясал оконные стекла: «Венчается раба божья физика рабу божьему 9‑му «г» классу…»

Расслоение на зануд и незануд не получилось, всех закружила эта осень. Все потянулись к нам: Алешка Ветров, второе место на всесоюзной олимпиаде, и англоман Рогачев, перешедший из седьмой английской школы, красавица Климова, влюбленная в Рогачева, и отличник Коваленко, влюбленный в Климову, Оля Шапиро, влюбленная в Ветрова, и рыжий Левушка из 10‑го «г», и Миша Шнайдер, и даже Боря Бегун, недотепа и иноходец, головная боль нашего военрука. Мы болели за своих спортсменов, — они теперь сражались с «бэшками», что–то доказывая «про спецкласс», — приносили им булочки и молоко в протекавших пакетах, а после матча отправлялись в кино или к кому–нибудь в гости. Папа устал убеждать, что обратная дорога не длиннее дороги в школу. Однажды он приехал после уроков, взял меня за руку и прохронометрировал наш путь. На следующий день человек десять набилось в троллейбус, чтоб проводить меня домой. Папа не смог этому противостоять.

— Я в эту школу пришла из–за парня, — призналась мне как–то Иринка Васильева.

Об этом я думала целую физику. Мне нравились сразу все. Стрельников, Якушев, Иванов — пловцы, когда они снимают на генуборке рубашки, всех девочек так и тянет похлопать по треугольным спинам… Шурик Иванов в меня явно влюблен: он так ревниво расспрашивал, кто еще носил мой портфель, так выразительно смотрел зелеными глазами… У Якушева глаза серые и русые кудри, у Якушева гитара и голос, но ему нравятся сразу все, ему даже пионервожатая нравится! На картошке мы затеяли чехарду, он поднялся, когда перепрыгивала Иринка, повез ее на спине к автобусу, я тут же оседлала Горинского, все смеялись… В автобусе Якушев быстро исчез, зато рядом оказались Горинский и Стрельников, светло–карие глаза и голубые. Андрюшка Стрельников не может не нравиться, он настоящий друг, он хороший парень…

— Скажи, Иринка, это Стрельников? Ты в него влюблена?

— Нет — в Леню Горинского.

Иринке не повезло. Наверное, она заметила это раньше, а я поняла лишь в тот миг: Леня мой, я не смогу его уступить.

Мы с соседкой вернулись в каюту, девочки спали на верхних полках, над нами, как тент, натянута простыня, заткнутая под матрацы. Простыню свернули и легли, не включая лампу, попутчица чем–то пошуршала в косметичке, запахло хорошим кремом, она похлопала пальчиками себя по лицу и сразу заснула. Наверху захихикали, завозились, вновь натянули простыню… Зажегся маленький осторожный свет, замелькали тени, раздался шепот:

— Какие козыри? Чей ход?

— Я отбилась королем, разве не помнишь?

— Этим черным, в которого ты влюблена?

— Молчи! Сама влюбилась в капитана…

Я хмыкнула, свет испуганно погасили.

Завтра ранний подъем. Мысли путаются, а я все считаю… В МГУ на курсе семь евреев, все москвичи… Айзенберга зарезали, Бегун провалился… Что ответить Е. Н.? Лихо срезать слабую подачу? Иринка, почему одни евреи? Ведь встреча–то «классом»? Алешка Ветров стрижет свой газон в Норвегии, Рогачев в Канаде, Шурик Иванов сбежал от кредиторов в Штаты… Стрельников Родину защищает. Да и не было никакой встречи класса. Мы позвонили Сережке Якушеву, Левушка пришел сам, Наташу Климову встретили случайно. Позвали Борю Бегуна, позвали Зорю Исааковну, а ее сын всегда стремился в наш класс. Никто не смотрел, сколько евреев, сколько русских… А Иринка? Иринка Васильева вышла замуж недавно и ждет ребенка. Она в Израиле, я туда и плыву…