Вадим Тарасенко - Спасите наши души

— А что ты подразумеваешь под основным парашютом? — девушка вопросительно посмотрела на собеседника.

— Основной парашют? Это основные мирские жизненные ценности, например, когда неожиданно сбрасывают с пьедесталов идолов, веру в святость которых человек впитал не то что с молоком матери, а со сперматозоидом того мужчины который его зачал. И эти идолы вдруг оказываются негодяями или безжалостными фанатиками. А на, не успевшие покрыться пылью, пьедесталы уже лезут другие, не лучше прежних, когда какая–нибудь страшная болезнь поселяется внутри тебя и родные виновато и сочувственно стараются не смотреть тебе в глаза, когда предают тебя твои дети, когда любовь превращается в физиологические спаривания, когда обрушивающиеся на человека беды сбивают его с ног, вот тогда он падает на колени и вскинув руки в небеса вопит: «Верую в тебя Господи». Но там, в его душе бьется мысль, подлая мысль, тщательно скрываемая от всех: «Я в тебя верую, Господи, но за это ты помоги мне в этой земной жизни, ибо она у меня не удалась, но, а если не можешь помочь сейчас, то возьми меня потом к себе в Царствие небесное и дай мне там жизнь счастливую и спокойную». Эгоистичная мысль. Люди постоянно, скатываются к потребительскому отношению к Богу. Во всем мире правит религия супермаркета — я в тебя, Господи, вроде бы верю. И эта вера моя — чековая книжка. И на нее, Господи, позволь мне в твоем супермаркете купить то, что я захочу — счастье, здоровье, удачу в жизни. Ну и что бы деньжат в конце осталось для самой последней, самой ценной, самой дорогой покупки — загробной жизни.

— Вполне понятное земное поведение, — девушка задумчиво смотрела на священника, — полностью соответствующая сущности человека. Конечно, по большому счету такое отношение к Богу это грех. Но человек не может быть безгрешен. Уж такие мы. Если нет греха, то как узнать, что такое праведность? Что бы стать праведником, надо знать, что это грех и только после этого уже не совершать его. Грех и праведность две стороны одной медали, впрочем, как и все в этом мире.

Едва произнеся эти слова, Инна почувствовала чей–то пристальный взгляд. Повернув голову, она встретилась взглядом с владельцем бара. И вновь тревожно стало на душе. «И пальцы у него такие же, как и у Гришки — короткие, с рыжими волосинками… и такие же, как и у Кольки», — снова пришло на ум девушки. И вдруг неожиданно ударило в голову: «И Колька жив и два месяца идут».

— Инна, что случилось? — услышала она голос Сергея.

— Сережа, у меня неожиданно чего–то разболелась голова. Отвези меня, пожалуйста, домой.

— У меня в машинной аптечке есть таблетки от головы. Может принести?

— Нет, Сережа, спасибо. Просто отвези меня домой.

— Как скажешь.

Сергей понял руку, подзывая официантку. Расплатившись, он с девушкой направился к выходу. Уходя, Инна чувствовала на себе пристальный взгляд бармена… «И Колька еще жив».

Черный «Опель» лениво полз по центральной улице города. «Может в бар заглянуть? Нет, вечером. Братва соберется, там и отметим это событие», — настроение у Николая Князева было превосходное. Только что в горисполкоме ему дали добро на строительство автостоянки. Место это Князь приглядел еще в начале этого года — большое скопление многоэтажек и почти в центре их — детский садик. Николай тогда смекнул правильно: «Бабы сейчас рожать не любят, вот просто потрахаться, это другое дело и садик, наверняка, полупустой. Так оно и вышло. И вот больше чем через полугода борьбы, кучи бабок на взятки, декалитров коньяка, гигакаллорий тепла в саунах, роты проституток — горисполком пал. Садик сократили вдвое, а на освободившимся месте разрешили Князю строить автостоянку. «Отгрохаю автостоянку и еще попа приглашу ее освятить, — разудало мелькнуло в голове, — загоню бульдозер он мне там все поравняет, потом асфальт, каток и все дела. Конечно, дети наше будущее, но мне хочется хорошо жить в настоящем». «Опель» вальяжно подкатил к любимому бару Князя. «Так заходить или нет? Телок вызвоню. Эй, погуляю! Заслужил! Почти неделю без баб был. Рехнуться можно», — Князь вылез из машины. «А секретутка у этого чинуши из горисполкома ничего. Наверно он ее дерет каждый обеденный перерыв. Молоденькая, стройная, грудастая… как Инка», — и неожиданно мужчине остро захотелось женщины. Нет, не просто женщины, а недоступной пока что для него женщины. Захотелось Инку… Черный «Опель» хищно рванулся с места…

«Скоро мост кончится, а там несколько поворотов и я у Инки дома. А потом…, — от страстных мыслей и желания у водителя выступил пот на руках, нога сильнее надавила на акселератор, — а потом мы с Гришкой станем трижды братьями — по крови, по делу и по… влагалищу. А Бог любит троицу», — рэкетир расхохотался. И вдруг, неожиданно екнуло сердце и тут же пропало возбуждение. «А может ну ее к черту, ту Инку. Не моя ведь баба. Че мучить то ее. Отпахала на моего братца и хватит. Пусть летит пташка на волю», — водитель выругался. «Коля, ну у тебя и мысли. Совсем охринел. Какую то бабу пожалел, проститутку. Судьба у нее такая — полежала под одним, теперь будет лежать под другим. Да и потом — Бог же любит троицу», — нога снова нажала на педаль акселератора.

Через пять минут «Опель» остановился у Инниного дома. Князев вышел из машины, зашел в подъезд и сел в лифт. Тот, недовольно заскрежетав, но все же покорно поднял его на третий этаж. Обитая светлым шпоном, стальная дверь. Черная кнопка звонка. «А может не надо», — но большой палец с рыжеватыми волосиками на нем утопил кнопку.

— Тру–ля–ля, — мелодично пропел звонок.

Через недолгую паузу послышался звук открываемой внутренней двери.

— Кто там, — за дверью послышался женский голос.

— Инна, открой, это я — Коля.

Несколько мгновений за дверью думали. Затем щелкнул замок, и стальная дверь открылась. Князев увидел стоящую в коридоре девушку.

— Привет Инна.

— Здравствуй, — голос девушки был холодным, неприязненным.

«Куда ты денешься, все равно моей станешь. Ничего, выкобенивайся, выкобенивайся, потом в постели мне сторицей за все расплатишься».

— Зачем пришел? — между тем продолжала девушка.

— У–у–у, какая холодность. Зачем пришел? В гости. Соскучился по тебе, — и, видя, что девушка все также неподвижно продолжает стоять в проеме входной двери, добавил, — может все- таки впустишь хорошего друга?

Девушка молча развернулась и пошла внутрь квартиры. Мужчина вошел и закрыл дверь.

— Как живешь? — Князев стоял посреди комнаты, оглядываясь кругом.

Обстановка со времени его последнего посещения этой квартиры, а это было месяца четыре назад, на первомайские праздники не изменилась. Нет, все–таки немного изменилась. В центре одной из стен, возле которой стоял стол с компьютером, висела роскошная цветная фотография — распятый Христос.