Вадим Тарасенко - Спасите наши души

— Не очень то вы любите своего знакомого.

— Есть за что.

— Ясно, — врач вновь наклонился над лежащим. Тот, судорожно сглотнув, открыл глаза.

— Ну, вот и славненько, давайте я Вам помогу, — с этими словами врач подал тому руку. Князев за нее, осторожно стал приподниматься, стал на колени, затем тяжело надвинулся на диван и откинулся на его спинку.

— Можно Вас на минутку, — Инна подошла к врачу.

Инна подошла к врачу.

— Конечно.

Девушка, указав взглядом на дверь в другую комнату, пошла туда. Собеседник последовал за ней.

— Вы его заберете? — Инна твердо смотрела на мужчину.

— А Вы как хотите?

— Хочу, что бы Его забрали, — не отводя взгляда, ответила девушка.

— О'кэй. Желания дамы для меня закон, — мужчина улыбнулся.

— Спасибо.

— Не за что. Для такой приятной девушки приятно помочь ей решить ее небольшую проблему.

Они вернулись в комнату с сидящим на диване Николаем.

— Ну что, больной, пора собираться.

— Куда? — Князев попытался осмысленно посмотреть на врача.

— В больницу, куда ж еще.

— Не поеду, я здесь останусь.

Врач посмотрел на девушку. Та сделала умоляющее лицо.

— А на тот свет отправиться не хотите? В больнице полежите денек, другой. Мы Вас обследуем, убедимся, что все в порядке и гуляйте на все четыре стороны.

Князев ненавидяще посмотрел на девушку и кивнул головой:

— Ладно.

И, уже выходя из квартиры, медленно процедил, смотря на Инну:

— Все равно ни куда не денешься. Не сегодня так завтра. До встречи.

«Фу, пронесло, — девушка, закрыв за ушедшими дверь, возвратилась в комнату. Ее взгляд упал на компьютер, затем серо–бирюзовые глаза перебежали на красочную фотографию распятого Бога. Еще несколько раз женские глаза метались между двумя этими предметами. Где то там, в дремучих глубинах подсознания усиленно шла работа — «будешь давать сколько я захочу и как я захочу»… мерзкие слюнявые губы…запах вчерашнего алкоголя изо рта… «ты под сколькими мужиками перебывала»… «побрыкайся кошечка»… беспомощный цветной Христос с опущенной головой… отвратительное ощущение чего–то горячего, твердого, пытающегося взломать ее… яркая точка в компьютере, вмиг превратившееся в яркое солнце, вспыхнувшее прямо тут, на столе… дернувшееся тучное мужское тело, грузно сползающее по ней… и вновь черный, непроницаемый экран компьютера… Эти обрывки слов, образов и запахов, наконец — то слились во что–то единое, превратились в электрический импульс, который пронзил мозг. Ноги девушки подогнулись, и она рухнула на колени: «Господи, спасибо тебе за все, что ты для меня делаешь», — нежное женское лицо с благодарностью и детским умилением смотрело на черный экран компьютера. Где–то сбоку, на стене, вне человеческого взгляда висела фотография распятого, потерявшего сознания Христа.

Тихо гудел процессор, гоняя по своим бесчисленным цепочкам электроны, отражая свет, блестел экран дисплея, внизу его четко выделялась надпись: «Sony» — японское человеческое чудо сейчас олицетворяло собой христианское внеземное чудо…

— Господи, спасибо тебе…

«Надо ему все сказать — и про Кольку Князева и про срок до Нового года», — Инна на маршрутке ехала в церковь. А может не надо. Зачем его впутывать в мои дела? Я и так его запутала между собой и Богом», — Инна подошла к калитке ограды церкви. От них, по обе стороны прямой, между калиткой и дверьми церкви, на расстоянии полутора метров друг от друга стояли нищие, образуя своеобразную аллею, где вместо дубов — люди.

Увидев очередную грешную душу, жаждущую пообщаться с Всевышним, нищие тут же приняли профессиональную стойку — их спины еще больше сгорбились и чуть дальше вытянулась вперед протянутая рука.

Девушка открыла калитку и сделала первый шаг в обители Бога…

— Подайте, Христа ради, — первая пара нищих на два голоса тут же поприветствовала ее тут, заступая на трудовую вахту.

Инна вытащила кошелек, и две протянутые руки уволокли по десять копеек гонорара за работу.

— Благослови тебя Бог, — и девушка тут же перешла в другие руки.

— Подайте, Христа ради, — и вновь две руки утянули двадцать копеек.

Инна прикинула — до дверей церкви расположилось десяток пар подельников. «Если каждой паре давать по двадцать копеек, то выходит два гривны. Это конечно меньше, чем стоит входной билет в ночной клуб, но там и удовольствия можно получить несравненно больше».

Следующую пару нищих девушка одарила десятью копейками на двоих. По принятому здесь прейскуранту, за такие деньги «Благослови тебя Бог» не полагалось. Еще через пару просящих Инна перестала давать милостыню. «Если нищие — это божьи люди, то пусть Господь и заботится о своих коллегах. А я не Христос — я не могу, как Он, накормить пятью хлебами пять тысяч голодных». Так идя сквозь строй, исполняющий на разные — тенорные, басовые, с хрипотцой, а то и просто гнусавые голоса: «Подайте Христа ради», Инна, наконец, добралась до дверей церкви.

«Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное» (14) , — тут же голосом любимого, назидательно, окатило ее, едва она открыла дверь. Инна оглянулась — «блаженные нищие» профессионально обрабатывали очередного клиента. «Ну что ж, если я окончательно разуверюсь в этом мире, то вступлю в гильдию нищих, а что — работать не надо, стой себе и проси: «Подайте Христа ради» и с голоду не умрешь и еще Царство Небесное в конце обещано. Красота! — девушка еще раз окинула взглядом согнутые спины и протянутые руки, — нет, все же противно, противно так жить, пусть даже тебе обещан рай. «Чем жить, стоя на коленях с протянутой рукой, выпрашивая у сильных мира сего разные подачки, лучше зубами вырывать себе достойную жизнь и пусть, даже, в конце тебе светит за это ад», — девушка решительно шагнула в церковь, откуда успокаивающе неслось: «Блаженны вы, когда будут поносить вас…» (12)Инна тихо встала за спинами прихожан.

— Люди, братья и сестры, будьте стойки в вере в Господа нашего Иисуса Христа. И будьте терпеливы в страданиях ваших. За это вас ожидает Царствие Небесное, — голос священника проникновенно звучал под куполом церкви, отражаясь от стен, окон, ликов Христа и Божьей Матери. «Поистине религия — великолепное обезболивающее для душ тех, которые поставили на себя крест в этой жизни и Господь, нет, не Господь, а его образ в сознании людей, есть великий и самый главный анестезиолог для человечества. Ну а лично для меня мой Сережка — самый главный, любимый анестезиолог, извини Господи за мою правду» — девушка посмотрела на любимого. А он, не подозревая о своей «второй профессии» продолжал:

— И да не соблазнят вас мирские искушения — все они пыль и суета перед лицом Вечного. Ибо как сказал Господь: «Ибо ты говоришь: «Я богат, разбогател и ни в чем не имею нужды»; а не знаешь, что ты несчастен и жалок, и нищ и слеп и наг. Советую тебе купить у Меня золото, огнем очищенное, чтобы тебе обогатиться, и белую одежду, чтобы одеться и чтобы не видна была срамота наготы твоей, и глазною мазью помажь глаза твои, чтобы видеть. Кого Я люблю, тех обличаю и наказываю. Итак, будь ревностен и покайся» (15) . «Кого Я люблю, тех обличаю и наказываю», — девушка машинально повторила услышанные слова, — а ведь Он Сережку любит, иначе не связался с ним по Интернету. Значит и его Он «обличаю и наказываю». Ох, Господи, не надо его наказывать, он хороший, очень хороший…»