Виктор Шмаков - Евангелие от Антона

— Тут несколько причин. На днях с Гордеем начнём Фоме печку перекладывать. Я же уже договорился, что подмастерьем у него буду. У нас обжиг партии кирпичей не закончен, процесс же нельзя прерывать, огонь надо регулярно поддерживать, ещё суток двое, я за этим прослежу. Круглосуточно одному с этим не управиться, в сон сморит, так я Гордея попрошу, чтобы меня Матвейка днём немного подменял. Да и вообще, у нас столько заказов по деревне на кладку печей… Я решил до холодов здесь остаться. Если честно, мне здесь понравилось. Печное дело бы освоил. У Гордея дочка Ульяна скоро подрастёт — женился бы на ней, своё хозяйство завели. В общем, ничего я пока окончательно не решил. Вот что. Я заготовил два кусочка бересты, на одном я номер своего сотового телефона угольком нацарапал, вот, возьми. На втором твой номер напишем, это мне останется. Как вернусь, так я тебе сразу позвоню.

— Что ж, Антон. Это твоё решение. Ни отговаривать, ни убеждать тебя не стану. Я очень рад, что мы с тобой встретились, хотя и в таких вот обстоятельствах. Хотя, видимо, вот только здесь и могли состояться эти наши беседы и могли быть друг с другом откровенными. Может, у этих «экспериментаторов» и был именно в этом их замысел — свести нас здесь, в этой деревне, чтобы мы могли открыто и честно друг с другом поговорить. Хотя, зачем им это? Пока так загадкой и остаётся.

— Артём, у меня к тебе просьба. Как вернёшься — начни эту нашу историю описывать, все наши беседы. Напиши об этом книжку. Пообещай мне это.

— Хорошо, Антон, я это сделаю. Вот возьми зажигалку, подаришь её от меня Гордею. Когда он начал было с помощью кресала огонь в печке для обжига разводить, а я зажигалкой растопку зажёг — так он сильно удивился: вельми добръ кресало.

— Передам. Ну, всё, ступай.

Хотели было пожать друг другу руки, но, как и тогда, при встрече, крепко обнялись. Больше уже ничего друг другу не сказали, боялись — голос сорвётся, выдаст подступившие слёзы.

Артём шагнул вперёд. В ушах зазвенело, обозначилась колонна голубого света. Сделал несколько уверенных шагов к центру — увидел летящие навстречу звёзды, центр колонны стал плотнее, ярко–синего цвета. Сделал ещё пару шагов. До синего столба в центре остался только один шаг. Оглянулся назад — Антон стоит на тропинке, одобрительно махнул рукой: иди. Артём сделал шаг вперёд, потерял сознание…

……………

Открыл глаза. Сидит в кресле перед журнальным столиком, на нём вскрытая банка пива, несколько открытых пакетиков с чипсами, сухариками, орешками. Телевизор включен, спортивная программа, какой–то футбольный матч. Рядом с креслом — полиэтиленовый пакет, в нём ещё пять банок, свёртки с продуктами — колбаса, сыр, хлеб. Что–то, вздремнул что ли? Сколько времени? Полез в нагрудный карман рубашки за сотовым — 11 августа, 19–10, менее часа, как из магазина вышел. Минут, наверное, пятнадцать поспал. Совсем, почему–то, не помнится, как в кресле оказался. Какие–то обрывки сна в голове крутятся — деревня, внизу речка протекает, какие–то беседы. Так, а что это в кармане вместе с сотовым лежало? Полез в карман, достал — небольшой кусочек берёзовой бересты. Откуда это?!.. Что–то нацарапано, какие–то цифры… Вроде бы, похоже на номер сотового. Попробую–ка набрать… Гудок, ещё гудок… «Вызываемый вами абонент находится вне зоны доступа»…

«Вне зоны доступа»… Артём всё вспомнил — и лесную поляну, и деревню, и Гордея, и беседы с Антоном, их расставание. Поспешил в свой рабочий уголок к компьютерному столику, включил компьютер. Пока так всё свежо в памяти, надо сделать хотя бы общие наброски этих бесед, потом и детали восстановить можно будет. Вернётся Антон или нет, но его завещание обязательно будет исполнено.

Уважаемые читатели. Вы можете высылать свои отклики о книге, если у вас есть желание высказаться на тему, здесь поднятую. Это может быть ваше небольшое эссе, какие–то мысли, которыми вы хотели бы поделиться с другими. Они могут быть в дискуссионном плане, или в виде притчи, какого–то случая из жизни. Но было бы желательно, чтобы ваш отклик представлял собой некоторую литературно оформленную, завершённую главу. Желательно ещё, чтобы ваш отклик не превышал по объёму 2000 знаков. Выражаю свою благодарность всем участникам моих бесед и дискуссий — Льву Левинсону, Дмитрию Гольцову, Валерию Кувакину, Евгению Абрамяну, Давиду Найдису, Александру Войтюку, Олегу Журавелю и многим другим. Спорили, с кем–то и во многом наши позиции оказались очень даже неблизкими. Что ж, все мы люди, человеки, одинаковыми быть не можем…

В книге удивила беллетристическая основа. Не ожидал, был приятно удивлён, «многостаночность»: философия–публицистика, и художественное изображение — сами знаете — два разных полюса. И уж риск как увеличивается: попасть под огонь критики с разных сторон! Буду откровенным, художественную литературу я читаю пристрастно. Прочитав несколько глав, я оказался в тупике…

Если стояла задача посредством художественной формы дать «трибуну» собственным взглядам, то, на мой взгляд, попытка не удалась. Потому что чтение материала «древности» само по себе увлекает. Вот это: быт, уклад, система верований, несколько тяжеловесный и вместе с тем, выношенный как бы нашими предками взгляд на мир, где нет лишних понятий, заёмных слов, где божки, духи — все стоят на своих местах, и оправданы тяжёлой, рискованной жизнью… Это в точку. Как говорил один, попавший в подобную ситуацию герой: «желаю продолжения банкета».

А философия, публицистичность — слишком тяжёлая нагрузка на ткань. На мой читательский вкус. Хотя я еще от удивления не отошёл, и не разобрался в ощущениях окончательно, может, в следующий раз у меня будет другое мнение!

31.01.2009

Религия — не моя тема. Бога как такового нет, а есть Природа, есть Единое. Ну, я скорее язычник… И потому не теряю зря времени на размышления по поводу религии… Но краешком глаза и уха слежу: ну, что там, до чего дошли…

Идет «интронизация» очередного патриарха. Блеск позолоты — у меня ассоциация: так это шарик гипнотизёра, так легче дурачить. Множество свечей — а мне вспоминается стих моего товарища, поэта Евгения Гучка: «Умиротворяющий свечи огонь, может вызвать пожар мировой». Пастырем называют. А я: вот так, не учителем, не наставником себя святые отцы называют, а пастырями, пастухами, значит! А пастухи имеют дело с овцами и т. п. тварями, с их стадами… на пастбище. Пастырь — стадо! Но никак не «учитель — ученик»; не «наставник — личность». «Пастырское служение», «слово пастыря»… — что может быть кощунственнее по отношению к Человеку!