Николай Дежнев - Пояс Койпера

— Господин Денников, ваш выход через три минуты!

Сообщение, в общем-то ничего особенного, отозвалось во мне мелкой дрожью. Не знаю, как я при этом выглядел, но, думаю, Леопольд смотрелся не многим лучше меня. Дернул нервно шеей. Продекламировал явно не к месту:

— Пора, мой друг, пора… — Раздавил в пепельнице сигарету. — Надо идти, такая, Сергей, у нас с тобой судьба!

И мы пошли. По пустому коридору. Туда, откуда доносились звуки музыки. Плечом к плечу, шаг в шаг. У выхода на сцену маячил охранник. Еще один расположился в кулисах неподалеку от режиссерского пульта, за которым стояла миловидная женщина. Картинка на ее мониторе была в точности такой же, как на экране телевизора в гримерке. Майский перекинулся с ней парой фраз, и я узнал вогнавший меня в озноб голос. Претендентки на роль подручной палача уже покидали видимое мне пространство сцены. Провожавший их масленым взглядом ведущий повернулся к залу и поднес к губам микрофон:

— А теперь, дамы и господа, пришло время познакомиться с героем нашего шоу! Встречайте… — задержал дыхание и с поднятием руки выкрикнул: — Сергей!.. Денников!..

Майский до боли сжал мне локоть.

— С Богом! — И вдруг быстро приобнял за плечи. — Все будет хорошо!

Я сделал шаг на сцену. В цирке в таких случаях рубит по нервам барабанная дробь. Еще шаг. Вступил в освещенное юпитерами пятно и под аплодисменты зала направился к ведущим. При ближайшем рассмотрении они выглядели не заводными манекенами, а вполне обычными людьми. Красивые, ухоженные, наверняка не новички, умело скрывали испытываемое напряжение. Шоу смотрела вся страна, не говоря уже о Европе и Северной Америке! В стеклянных отсеках на галерке, как на международных конференциях, работали синхронные переводчики. К экранам телевизоров, стараясь не пропустить ни слова, прилипли десятки миллионов зрителей.

Казалось бы, от одного этого должны были подкоситься ноги, я же почему-то успокоился. Человек далекий от публичности, непринужденно улыбнулся женщине, пожал руку мужчине. Все происходило будто не со мной, я видел себя со стороны. Как садился в высокое кресло у стойки, как располагались напротив ведущие. Видел забитый народом зал с десятком разбросанных по нему телекамер, видел телецентр и мог бы, наверное, бросить взгляд на всю страну и на планету, но заставил себя сконцентрироваться. Играть с сознанием было не время.

Тем более что мужчина в блёстком костюме уже задавал вопрос. Прозвучал он, я бы сказал, не без человеческой теплоты:

— Скажите, Сергей, мы многое о вас узнали, но что заставило хорошо образованного и в целом успешного человека, стать героем экстремального шоу?

А действительно — что? Подкравшийся ко мне с камерой на плече оператор брал меня самым крупным из возможных планов.

— Вы хотите, чтобы я соврал?

— Ну, зачем же! — развел руками ведущий. — Нам нужен искренний ответ! Да и, как известно, перед…

Не закончив фразы, умолк. Продолжения и не требовалось. Дразнил он меня, как до него Майский, или напоминал зрителям о возможном исходе шоу, только в разговор вступила женщина:

— Люди хотят знать правду и только правду, ведь им решать вашу судьбу.

Я ей улыбнулся, она была мне симпатична.

— В таком случае, ответ один: личные обстоятельства! Они и заставили. И, знаете… — выдержал паузу, — каждый, кто нас сейчас смотрит, может оказаться на моем месте.

Лицо ведущей отразило испытываемое ею недоумение.

— Я не совсем вас поняла, не могли бы вы уточнить.

— Это не так просто сделать…

Это не так просто сделать, произнес тот, который на сцене, и задумался. Я видел, что ему трудно, видел как он вытащил из кармана платок и без необходимости поднес к губам. Завел речь о том, что человеку во все времена приходится защищать тех, кого он любит, и расплачиваться за допущенные ошибки. Говорил сбивчиво, сумбурно, так что складывалось впечатление, будто все дело в деньгах, и он пытается это скрыть. Да и надо ли было спрашивать, если известен из газет размер гонорара!

Ведущие переглянулись. Мужчина хмыкнул:

— Ну, допустим!

Чаша зала утопала в темноте, видеть ее мешали огни рампы. Взгляды присутствующих, как я понял, были прикованы к табло. Пробежавший по рядам кресел шепоток свидетельствовал, что реакция зрителей на мои слова была резко негативной. Действительно, кому могло понравиться беспомощное блеяние! Люди чувствуют, когда им врут или что-то недоговаривают. Сказать, что меня заставили, было бы неправдой и повлекло за собой дополнительные вопросы. Если бы я даже захотел поведать миру о планах Котова и компании, мне бы не дали. Да я и не хотел, не гожусь для роли рыцаря без страха и упрека! Прав был Леопольд, вечер вряд ли выдастся томным.

Зал между тем, отрабатывая пятьсот рублей, разразился по команде режиссера аплодисментами.

— А вы знаете, — заметила, сглаживая неприятное впечатление, ведущая, — мне ваш ответ где-то даже понравился! Действительно, что бы мы ни делали, нас подталкивает к этому жизнь. У вас философское видение мира, но на этот раз вам однозначного ответа не избежать… — замолчала, интригуя. — Сергей, вы человек верующий?

Интересно, думал я, разглядывая ее красивое лицо, соврал Майский или моя школьная любовь где-то в зале? Наплела небось журналистам сорок бочек арестантов, а сама и вспомнила-то меня с трудом и по фотографии. Теперь родственники ею гордятся, муж ревнует, всё как у людей. А мне бы еще хоть раз увидеть ту тоненькую девочку с огромными удивленными глазами!

— Задумались? — вернула меня к действительности ведущая. — Вопрос, конечно, не из простых, тут чувство юмора не поможет…

Почему свет в лицо? Зрительный зал? Чего они хотят? Ах да, я же участвую в шоу!

Улыбнулся светло, как это умею.

— Я бы так не сказал! Среди моих знакомых есть два священника, и оба считают, что у Господа чувство юмора развито чрезвычайно, так что и нам, окаянным, к нему прибегнуть не грешно. Что ж до веры… — отпил глоток воды из кружки с эмблемой телеканала. — Да, я считаю себя верующим! Верю, что каждому из нас воздастся за то, как он распорядился дарованными ему временем и способностями. Христос показал нам путь, остальная атрибутика — дело рук человеческих…

И тут произошло нечто, чего я сразу не понял. Женщина резко повернулась и, не говоря ни слова, направилась за кулисы к Майскому. Говорила громко, не стесняясь способной услышать ее публики:

— Неужели вы не видите, этот идиот намыливает для себя веревку!

Я смотрел на нее и думал, что надо купить Анюте такое же вечернее платье. Она будет здорово смотреться в нем на палубе авианосца и на набережных Рио-де-Жанейро. Подскочившая к мужчине гримерша промокнула его лицо салфеточкой, провела по нему мягкой кистью. Не обращая на нее внимания, тот делал мне знаки. Я приблизился.