Исмаил Шихлы - Антология современной азербайджанской литературы. Проза

— Ах да, как же я запамятовал, ведь мать тебя потчевала грудинкой, а я… — Повернулся к жене. — Подай-ка лаваш, вон тот, поджаренный.

Старик нехотя взял хлеб. Агали ласково сказал дочурке:

— Ты, лапушка, пересядь к матери, пусть дедушка тут расположится.

Помог старику подняться, отставил трость. Когда отец поднес куриную ножку ко рту, сын заговорщицки подмигнул жене — мол, лед тронулся. Жена не могла сдержать улыбку. Отец снизошел и до зелени, и до огурчиков, позволив их даже посолить.

На очередной станции в вагон набилось много народу. Поднялся шум. Проводник пытался утихомирить кого-то. Кто-то заорал на него: «Ты что, не армянин? Старый человек должен без места остаться? Не найдешь — на твоей полке будет спать! Старика ты обязан уважить! Я-то могу и стоя ехать». Состав тронулся, набрал скорость. Агали выждал, пока отец уляжется на полке, завернул объедки в газету, выбросил в окно.

— Похолодало, — сказал он, закрывая окно.

— Долго еще до Гамарли? — спросил отец.

— А зачем тебе Гамарли? — отозвался Агали, надевая костюм. — Схожу за постельным бельем. Не оставляйте дверь открытой.

Вышел в коридор и увидел уставившихся на него недавних перронных удальцов, стоявших поодаль. Хотел пройти мимо, не глядя на них. Один из парней сказал:

— Турка эли (Он же турок).

Другой усомнился — мол, не похоже, что турок. Третий сказал:

— Давай поспорим! Он с «мешади» шел, тот самый и есть.

Агали, сделав вид, что не слышит, хотел пройти мимо. У дверей купе проводника стояли трое пассажиров. Он опасался, что отец, чего доброго, выйдет из купе. Время, пока он дождался своей очереди и получил белье, показалось вечностью. Старик все-таки вышел и стоял напротив купе, опершись на трость, с папахой набекрень. Уставился на парней, улыбаясь, о чем-то спросил у них. Один из них сказал:

— Са шеше, ара, хийа цицагум? (Ара, он чокнутый, что ли, чего лыбится?)

Старик говорил:

— Мер дген вордег гнац? (Куда наш парень ушел?)

— Зугарана гетсал, српелу (Пошел чистить туалет), — съехидничал удалец на кафанском диалекте.

Агали, возвращаясь с бельем, услышал «шутку», но не подал виду. Коротышка из компании сказал:

— Сейчас. — Проходя мимо старика, ногой поддел трость, на которую тот опирался. Трость упала. Качнувшись, старик припал руками к окну.

— Извини, — обернулся коротышка и, подняв трость, протянул старику, но когда тот хотел взять, повесил трость на поручень у окна.

Поравнявшись с кодлой, Агали как ни в чем не бывало сказал им по-армянски:

— Ребята, белье на исходе, спешите.

— Зачем стелить, когда негде спать, — отозвались из компании. Агали дошел до отца, снял трость с поручня и тихо, но приказным твердым тоном сказал: «Войди в купе». Отец уперся, потянулся за тростью. Агали, не меняя тона, процедил:

— Ай киши, войди, ляжем спать, нам надо рано вставать.

Старик ухватился за ручку двери, и его не удалось водворить в купе. Агали с порога кинул белье на нижнюю полку и велел жене: «Стели».

Компания отпускала шпильки, ерничала, ржала. У Агали гудело в ушах. Заслонив собой отца, он незаметно для компании разомкнул судорожно стиснувшие ручку пальцы, ухватил старика за плечо: «Обязательно ты должен выкинуть какой-нибудь фокус…»

Все внимание старика было приковано к компании.

— Что? — рассеянно отозвался он.

Агали пытался подавить злость.

— Не видишь, что за фрукты, им было бы над кем поиздеваться… Старика не проняло. Рванулся, пытаясь высвободиться из рук сына.

— Ара, глянь-ка, чего хочет молла? — донесся голос.

Агали насилу затолкал старика в купе. Но старик высунул голову из-за дверей и спросил по-армянски:

— Ара, где мы сейчас едем? Скоро ли Гамарли?

— Нет. Зангилан! — отозвались из компании. — Сейчас я вам такой театр устрою, до конца жизни запомните. Старика высажу с поезда…

При последних словах Агали прохватила холодная оторопь. Втащил отца в купе, запер дверь. Старик пронзил его сердитым взглядом. Агали опустился на полку и горько усмехнулся:

— Думаешь, они отстанут? Вот увидишь… — Перевел взгляд на жену.

— Не понимаю… на что ему сдалось это Гамарли?

— Дай-то судьба… доведется ли еще проезжать эти края… — печально проговорил старик.

Раздался стук в дверь.

— Кого вам надо? — спросил Агали по-армянски. Стук повторился громче.

— Ара, открой, не съедят же вас! Открывай!

Агали встал, обернулся к жене:

— Ложитесь, накройтесь одеялом с головой.

Жена стала укладывать малышку.

— Ай киши, сядь же, чего маячишь? — попенял отцу Агали и открыл дверь.

— Что ты окрысился на старика, дундук! — сказал рослый детина из компании. — Чего давишь на него? Он с нами потолковать хочет…

— Им дгеса (Это мой сын), — пояснил старик с улыбкой.

— Да, братец, это мой отец, не чужой…

— Какой же он тебе отец? Разве и ты турок? Я-то думал — англичанин. Костюм, галстук… И с каких это пор турки шляпу стали носить?

Агали пытался разрядить напряженность шуткой:

— А как ты догадался, что я англичанин? — И ввернул слова, услышанные от американского туриста. — Плииз… Кам ин ауа… Риспект ту гест из грейт!.. (Пожалуйста, входите… Гостю честь и место…) — Его тирада еще больше распалила детину.

— Не обезьянничай! — Из-за спины детины показалось еще несколько голов. Детина оглянулся на дружков. — Посмотри на выпендреж этого турка… точно только что из Лондона прибыл.

В купе всунулась длинношеяя физиономия.

— Ардо, я его маму… — конец ругательства физиономия договорила в коридоре. — Глянь-ка, сколько свободных мест!

— Купе занято, — миролюбиво улыбнулся Агали. — Везем больного ребенка.

— Дожили, — сказал коротышка. — В поезде «Ереван — Кафан» турки в купе едут, а мы в общем вагоне, вповалку…

— А их-то всего ничего — трое! — раздался еще голос.

— Сукин сын! — рявкнул детина. — Может, вы и собаке, и кошке своей билеты купили?

Агали, потянув отца за рукав, усадил на краешек полки, где улеглись жена с дочуркой.

Четверо из кодлы вломились в купе и расселись на незанятой нижней полке, а двое остались стоять у дверей. Парень, сидевший с края, достал гребешок и стал расчесывать волосы.

— Дай старику, пусть и он причешется, — сказал коротышка.

— Дать-то дам, но после гребешка в карман не положу.

Агали поднялся, обвел взглядом ораву.

— Ребята, здесь женщина, больной ребенок, старый человек… Давайте выйдем, поговорим в коридоре. — И, когда он шагнул в коридор, сидевший напротив двери парень подставил подножку, Агали споткнулся и еле удержался на ногах.

— Чуть не боднул окно… — попытался он отшутиться. И направился в сторону купе проводника. Беря белье, в последнем купе он заметил знакомую землячку-армянку. Заглянув к ней, отозвал в коридор и сказал, что он тоже из Мегри, сын Абдуллы Ахмедова, едет с отцом и женой, и хорошо бы ей перебраться к ним в купе, подальше от туалета.