Гарольд Роббинс - Воспоминания минувших дней

— Я говорил тебе: держись подальше от рабочих, — сказал Тони.

— Это не они. На меня набросились сержант и его люди. Когда я понял, что они хотят помогать штрейкбрехерам, я от них ушел, а они подстерегли меня на улице. У тебя нет на примете местечка, где я мог бы отлежаться?

— Тебе надо к врачу.

— Нет, — решительно сказал Дэниэл. — Мне надо просто отлежаться. Потом я разберусь, что делать.

— Пойдем со мной. — Топи повел Дэниэла в туалет для персонала и зажег свет. — Сейчас я принесу чистое полотенце.

Дэниэл посмотрел на себя в зеркало. Лицо, покрытое кровью, больше походило на морду какого-то животного.

— О Господи! — тихо сказал он.

— Да, неплохо над тобой поработали, — согласился вернувшийся Тони.

— Они заплатят за это, — Дэниэл, сняв рубашку, пустил воду и начал умываться. Грудь тоже была вся в синяках. Облившись до пояса водой, Дэниэл вытерся полотенцем и подставил голову под струю холодной воды, чтобы избавиться от головокружения. — У меня в мешке должны быть брюки и рубашка, — сказал он.

— Сейчас, — Тони вышел из туалета, направляясь в бар.

— Еще принеси мне чистое белье, — крикнул ему Дэниэл.

Тони, принесший Дэниэлу одежду, застал его уже вымытым с бутылкой виски в руках.

— Твой мешок, как сумка старьевщика.

— Они разбросали все вещи по земле, и я их просто засунул в сумку.

— А что делать с этим? — Тони показал на лежавшие на земле лохмотья.

— Выброси их, — сказал Дэниэл. — Их уже не починишь.

Тони смотрел, как Дэниэл быстро одевается.

— Все-таки тебе надо к доктору. У тебя сломан нос, да и перевязка не помешает.

— Пустяки. — Дэниэл еще раз посмотрелся в зеркало. — С носом все равно ничего не сделаешь, а ссадины заживут сами. В детстве меня били и сильнее.

Ты не знаешь, где штаб-квартира профсоюза? — спросил он, завязывая мешок.

— На Главной улице. А зачем тебе?

— Я иду туда.

— С ума сошел, сейчас час ночи.

— Тогда пойду утром. Утром там кто-нибудь будет?

— Зачем тебе все это? — повторил Тони. — Ты — прекрасный парень, а лезешь в грязные дела.

Дэниэл опять вспомнил Молли Энн, родителей и Джимми.

— Я уже влез давно, только до сегодняшнего дня не понимал этого.

Около двух часов ночи Дэниэл подошел к углу Главной улицы. Вывеска, возвещавшая о том, что в этом здании находится штаб-квартира Объединенного профсоюза работников металлургической, сталелитейной и жестяной промышленности, все еще висела на стене, но помещение выглядело покинутым. Дэниэл заглянул в окно. Комната была абсолютно пустой. Перейдя от окна к двери, он заметил напечатанное на машинке объявление: «Профсоюз переехал в здание Мэйджи, комната триста три».

Дэниэл вздохнул. До указанного адреса было две мили. Он огляделся. Пустынная улица, темные окна, при всем желании он не мог бы найти себе ночлег. Оставалось идти дальше.

До новой штаб-квартиры профсоюза Дэниэл добрался к трем часам утра. Здание угрюмо стояло на середине улицы, в окнах четвертого этажа горел свет. Дэниэл позвонил и звонил до тех пор, пока на пороге не появился заспанный негр.

— Не видите: закрыто? — сердито спросил он.

— Мне надо поговорить с руководством профсоюза.

Негр нехотя впустил его.

— Сумасшедшие ребята, вот что я вам скажу, — проворчал он. — Даже ночью от вас покоя нет. Налево, четвертый этаж.

Дэниэл поднялся по лестнице. Адрес в объявлении был указан правильно. Откуда-то доносились, голоса и, оглядевшись, Дэниэл увидел закрытую дверь. Голоса слышались оттуда.

Он нерешительно взялся за ручку двери.

В накуренной комнате сидели четыре человека. Увидев Дэниэла, они приподнялись с мест, а один с угрожающим видом двинулся ему навстречу.

— Лучше сядьте, — сказал ему Дэниэл. — Сегодня меня уже порядком потрепали, и я убью любого, кто попытается сделать это еще раз.

Человек остановился.

— Что вам нужно? Зачем вы вообще пришли сюда?

— Я хочу поговорить с боссом вашего профсоюза. Мне надо ему кое-что сказать.

К Дэниэлу обратился другой человек, сидевший за стойкой посередине комнаты.

— Слушаю вас, — тихо сказал он. — Билл Фостер, исполнительный секретарь профсоюза.

— То есть, босс?

— Да, думаю, меня так можно называть. Что вы хотели мне сказать?

Дэниэл сделал несколько шагов вперед и остановился перед ним.

— Я — Дэниэл. Бун Хаггинс. До сегодняшнего вечера я был охранником на Пятом заводе «Юнайтед Стэйтс Стил».

Один из собравшихся хотел что-то сказать, но Фостер жестом остановил его.

— Продолжайте, пожалуйста.

— Сегодня нам сказали, что будет забастовка, и мы должны помогать штрейкбрехерам войти на завод, даже если придется пустить в ход дубинки и пистолеты. Кроме того, шериф пришлет своих людей.

— Мы это знаем. Что-нибудь еще?

— Наверное, нет, — Дэниэл направился к двери. — Извините, что побеспокоил вас.

— Подождите! — Почти приказной тон заставил Дэниэла обернуться. Он увидел темноволосого человека с карими глазами и тонкими чертами лица.

— Вы пришли к нам только для того, чтобы сказать это? — спросил он.

— Я отказался от места охранника, и мне приказали убираться. Если бы все на этом закончилось, я бы не пришел сюда. В конечном счете, у вас свои дела, у меня — свои. Но они подстерегли меня за углом, и я понял, что мое место с вами.

Все посмотрели на покрытое синяками и ссадинами лицо Дэниэла.

— Да, похоже, ваши бывшие друзья неплохо знают свое дело, — сказал наконец темноволосый.

— Если их начальник попадется мне в руки, он получит в сто раз больше, — ответил Дэниэл. — Там, откуда я родом, такое не прощается.

— А откуда вы родом?

— Из Фитчвилля, сэр.

— Из Фитчвилля… Постойте, как, вы говорите, вас зовут?

— Хаггинс, сэр. Дэниэл Бун.

— Тот самый Дэниэл, который работал на шахте в Графтоне? — Темноволосый кивнул, довольный тем, что ему удалось вспомнить. — И это вы…

— Да, сэр. Совершенно верно.

Темноволосый помолчал.

— Вы не могли бы подождать несколько минут за дверью? Мне надо поговорить с друзьями.

Дэниэл вышел в коридор и закрыл за собой дверь. Из комнаты доносились голоса собравшихся, но он не обращал на них никакого внимания. Ему было все равно, о чем они говорили. Достав бутылку виски, он сделал глоток, потом, почувствовав, что алкоголь не взбадривает его, еще один.

Через несколько минут дверь открылась, Дэниэла пригласили войти, и он шагнул в комнату, все еще держа в руках бутылку, и взгляды собравшихся устремились на бутылку.

— Извините, — сказал Дэниэл, заметив их удивление. — Я держусь на ногах только благодаря этому.

Его объяснение немного успокоило профсоюзных деятелей.

— Я — Филипп Мюррей из Объединенного профсоюза горняков, — сказал темноволосый. — Только что я говорил о вас с моим другом мистером Фостером, и, если вы не против, он хотел бы подложить вам работу.