Виктор Пожидаев - Чистые струи

Кажется, он вздохнул облегченно: почувствовал, что немного занесло.

— У твоего отца столько интересных марок.

— Ага! Я их продаю.

— Он просит продавать?

— Он об этом не знает.

— Куда же ты деваешь деньги?

— Покупаю… Покупал сигареты.

— И тебя не мучает совесть?

— Нет.

— Почему?

— Он за марками людей не видит.

— Ты сделал такой вывод?

— Нет, не я. Мама.

— А по-твоему, она права?

— Да. Что вы на меня так смотрите? Не смейтесь? Вы думаете, что это он отправил меня на рыбалку? Мама! Она хотела, чтобы он купил мотоцикл и везде меня возил. Она говорит, что… Она говорит, что в таких условиях я никогда не стану мужчиной. А он не хочет покупать мотоцикл. Он не хочет ходить за грибами. Мама… Это она купила мне шлем. Хороший, правда?

— Хороший. Рижский. Я тоже куплю себе такой.

— Не надо! Я вам свой отдам.

— Ты разве больше не будешь со мной ездить?

— Со мной вам трудно. У меня мамин характер.

— У тебя нормальный характер. Мне нравится твой характер. Ты незлопамятный.

— А вы?..

— Думаю, что тоже нет. Ты разве этого не понял?

— Понял, но боялся, что ошибаюсь… А мой папа зануда?

— Почему ты так думаешь?

— Я просто спрашиваю.

— Я не хочу отвечать на этот вопрос.

— Вы боитесь обидеть меня?.

— Нет. Просто это ненормально, когда ребенок осуждает своего отца. У него очень сложная и ответственная работа.

— Да. Я знаю. Он часто говорит об этом…

Милый шеф!

— Может быть, только… он чересчур серьезен. Но работать с ним легко. Он никогда не попадает впросак. И нам не приходится краснеть.

— Значит, мама попадает впросак?.. Она часто краснеет.

Вот наказание!

— Ей, наверное, бывает стыдно за тебя.

— Нет, она не тогда краснеет.;

— По-твоему — и я сейчас попал впросак?

Он пристально посмотрел на меня.

— У вас лицо, наверно, от огня покраснело.

— Да. Наверно. У тебя тоже красное лицо. Пойдем умоемся!

И пора уже было умываться: наступал рассвет. Далеко, на той стороне залива, рокотал легкий колесный трактор. Вот и сенокос!

Коля уже без стеснения разделся до плавок и зашел в ясную воду. И опять я подумал, что он чересчур уж худенький. У беззаботных детей такой худобы не бывает.

— Мы будем печь картошку? — Он слегка дрожал и натягивал на себя грязные штаны. Лицо у него светилось, как у новорожденного.

— А как же! — Я чуть было не подхватил его на руки, но вовремя сдержался. — Первым делом будем печь картошку.

— Я тоже научусь печь картошку в костре? — Он натягивал свитерок, и я не видел его лица.

— Обязательно! Ты многому научишься.

— Да. Я знаю! — просунул он светлую голову в вязаную шейку. — Мама тоже так сказала:

— Мне кажется, ты уже кое-чему научился.

Я думал, он спросит: чему? Но он засмеялся. И нагнулся — стал зашнуровывать кеды.

— Вести себя? — спросил он, согнутый в дугу.

Меня так и подмывало слегка шлепнуть его по острому заду.

— Этому сразу не научишься.

— Я и сейчас плохо веду себя? — насторожился он.

— Если бы ты сразу начал так себя вести, мы давно бы уже были друзьями.

— Значит, мы еще не друзья?

— Я сказал — давно.

— Тогда мы друзья?

Он завязал кеды и выпрямился, стараясь сразу же схватить мой взгляд.

— Об этом не спрашивают. Это и так видно.

Он зверьком взлетел на крутой берег. Когда я взобрался следом, он тормошил мой рюкзак.

— Сколько нужно картошки?

— Побольше! Я страшно голоден.

— Я тоже! — воскликнул он. — У меня есть сайра, откроем?

— Ни в коем случае!

— Почему?

— На рыбалку рыбу не берут.

Мы засыпали картошку жаром. Я собрал новый спиннинг и протянул Коле:

— Дарю.

— Вы лучше мне тот подарите.

— Подарки не выбирают.

Я взял отремонтированный спиннинг, и мы пошли вдоль берега. Туда, где не нужно было слишком далеко забрасывать.

— А почему вы не женитесь? — спросил он, обернувшись.

Я споткнулся о свою же ногу.

— Пока не считаю нужным.

— И не пробовали?

— Нет.

— Я пробовал…

— Ну и что из этого получилось?

— Ничего из этого не получилось. Сначала ее старики согласились. Я целый день у них провел. А вечером меня выставили. Сказали — завтра придешь.

— Ну и ты пришел?

— Нет, конечно. Что это за жизнь: днем приходи, вечером уходи…

— А она?

— Маме пожаловалась, что я книжку не отдаю.

— Какую книжку?

— Сберегательную. Мы с ней сделали такую книжку, как кошелек. Складывали туда копейки. Я хотел много накопить, чтобы потом у нас были деньги. На первое время. А она не стала ждать. Прибежала жаловаться.

— Ты отдал?

— А что я, крохобор, что ли! Отдал.

— А свои деньги забрал?

— Нет. Нужно было забрать? — он смотрел на меня изучающе.

— Ни в коем случае! Это не по-мужски!

— Вот видите. Мама тоже так сказала.

— А папа?

— Папа об этом не знает. Вы не скажете ему?

— Ты опять?!

— Извините…

— Давай, Коля, не будем больше извиняться. Это как-то не по-дружески. И давай на ты. Идет?

— Нет. Я не смогу. Может, потом… Ладно?

— Ладно. Пойдем, сейчас самый клев.

Мы расположились возле небольшой бухточки. Залив в заливе. Солнце начало припекать. Я разделся. Коля посмотрел на меня и сделал то же самое.

— Почему вы не забрасываете?

Бессонная ночь притупила мой рыбацкий азарт. Да и в рыбе ли дело! Шуршала спешившая вырасти трава, в воздухе носились запахи прелого сена, донной мути, птичьих гнезд. Сердце замирало. Хотелось раствориться во всем этом и тоже стать каким-нибудь запахом. Приятным запахом. А буду ли я приятным запахом, если действительно стану запахом? С такой мыслью, оказывается, я и уснул. И спал долго-долго. Пока не ощутил боль. Лицо пощипывало. Солнце было совсем рядом, светило в упор… Коля возился с леской.

— Бороду так почти невозможно распутать. Нужно снять ее с катушки. Вот так. Намочить в воде. Вот так. Видишь, кольца сами распускаются? Теперь начинай со стороны грузила.

Он справился с этой задачей и повеселел.

— Когда учишься бросать, лучше всего слегка затянуть тормоз. Там, на катушке. Нет, это кнопка трещотки. Да, вот это. Прикрути. Так, чтобы катушка вращалась с небольшой натугой.

Он сделал заброс. Слабенький, но бороды уже не было. Он присел у воды и стал ждать.

— Клюет!.. — прошептал он, посмотрев на меня. Он растерялся. Это было так неожиданно, что я засмеялся.

— Подсекай!

Он рванул кверху удилище и стал пятиться. Он забыл про катушку. Если бы он забросил далеко, ему бы пришлось пятиться до самой редки.

Карась выполз на песок. Коля бросил спиннинг и подбежал к нему.

— Есть!

— Ты сделал две ошибки. Не нужно пятиться, нужно выводить рыбу катушкой. И ни в коем случае нельзя бросать спиннинг на песок. Испортишь катушку.

— Ну и что! — вдруг сказал он. — Это же мой спиннинг!