Мигел Соуза Тавареш - Экватор

Дэвид Джемисон влюбился в Индию со своих первых шагов по этой земле, высадившись в Бомбее в гавани, которую называли Ворота Индии, куда неизменно причаливали вице-короли, губернаторы и все, приезжавшие служить в Британскую Индию. Попадание в империю через ее бомбейскую «жемчужину» считалось для приехавшего сюда подданного Британской короны добрым предзнаменованием и ассоциировалось с верностью и преданностью ожидавшему его здесь делу. Британская Индия, которую Ее Величество королева Виктория защищала и преданно любила, пусть и на расстоянии, из мрачных анфилад Букингемского дворца, была огромной и, по своей природе, неуправляемой территорией. Она простиралась от отрогов Гималаев до Цейлонского пролива, от Бенгальского моря до Оманского, ее население составляли сто двадцать миллионов индусов, сорок четыре миллиона мусульман, пять миллионов католиков и четыре миллиона сикхов. Управляли колонией шестьдесят тысяч англичан, которым непосредственно были подчинены две трети ее территории и четыре пятых ее населения. Оставшаяся часть юрисдикции приходилась на автономных правителей в лице раджей, махараджей и навабов [49] Наваб или набоб, титул правителей некоторых провинций Индии в империи Великих Моголов — мусульман северной Индии и Средней Азии. После падения империи в середине XIX века титул сохранили те правители, которые подчинились британскому владычеству. , чья лояльность к Англии и сыграла в пользу принятия ею этого безумного решения — взяться за управление индийскими территориями. Были властители, чьи владения не превышали по размерам лондонский район Челси, другие же территории были больше целой Шотландии. Однако больше, чем площадью, политическая значимость княжеств определялась количеством подданных, а также поголовьем слонов и верблюдов и еще тигров, на которых охотился правящий в них властелин. Кроме того, уже с точки зрения англичан, важным также являлось количество солдат собственного войска, которое он был в состоянии содержать, а также, в случае необходимости, пополнить им действующие подразделения армии Ее Британского Величества.

В Бангалоре английское представительство выглядело настоящим посольством на союзнической территории: в сферу его компетенции входило, в первую очередь, поддержание лояльности махараджи, щедрая забота об удовлетворении финансовых потребностей администрации раджи. Предметом внимания были также его добрососедские отношения с ближайшим к нему правителем, дабы избежать развязывания заразных по своей природе братоубийственных войн, которыми так «славилась» индийская земля и которые сильно затрудняли процесс управления территориями. И, наконец, никуда было не деться от первостепенной задачи, стоящей перед каждым образцовым колонизатором: пробуждать у махараджей и их придворных интерес к ценностям английской нации и цивилизации, а именно — к некоему подобию непредвзятой справедливости, к субординации и подчинению конвенциональным законам; насаждать систему английского образования, с большим количеством уроков истории и географии, с портретами «жестокой, но справедливой» королевы Виктории в каждой классной комнате, и, наконец, культивировать любовь к таким, по сути, глубоко тоскливым видам спорта, как поло и крикет. В ответ на исполнение этих условий Англия закрывала глаза на практику местных законов и обычаев, если только речь не шла о спорных ситуациях, в которые были вовлечены английские подданные. Являясь расистами, как и французы в Пондишери [50] Французская союзная территория в составе Индии. , англичане зато были либералами в религиозных делах, не слишком увлекаясь абсурдными намерениями подвергнуть христианизации всю Индию, как, например, португальцы в Гоа. В качестве благодарности за верность и щедрость в отношении Британской короны, которые, тем не менее, нуждались в постоянных проверках и подтверждениях, время от времени, метрополия также награждала титулом Сэр или Крестом Виктории какого-нибудь махараджу, имевшего к тому времени уже, казалось, всё, что только можно купить за деньги.

Дэвид провел три года в Бангалоре. Там он убил двух тигров во время охоты, организованной местным махараджей, не говоря уже о бесчисленном количестве мелкой дичи — всё это при помощи пары верных ружей James Purdy, купленных им с рук у помощника командира королевских стрелков. Кроме этого, он побывал чемпионом штата по игре в поло, в составе смешанной британско-индусской команды, на лошадях, предоставленных бангалорской конюшней махараджи, а также — не без помощи выделенных из его гарема девушек — испробовал на собственном опыте, следуя принятым среди сотрудников миссии традициям, возможности практического исполнения некоторых из невероятных сексуальных поз, изображенных на стенах местных храмов. Объездив штат вдоль и поперек, везде, где бывал, он распространял принципы старого, доброго, сбалансированного и заслуживающего доверие британского правосудия. Его обожание Индии все это время только нарастало. Вместе с ним росло и ширилось его восхищение умелым ведением дел и решением задач в колониях со стороны британской администрации. По завершении данной миссии его прилежная служба, знание языка и местной среды, а также его амбиции молодого специалиста были замечены руководством и соответствующим образом отражены во внутренних отчетах. В результате всего этого он был вызван в Дели для работы в центральном аппарате вице-короля, в департаменте по связям с автономными княжествами.

Поначалу работа в Дели смертельно раздражала его. Оказавшись привязанным к кабинету и официальным приемам махараджей, он чувствовал нехватку всего того, что у него было в Бангалоре: охоты, приключений, лагерей с ночевками посреди джунглей, разговоров с мудрыми деревенскими старцами, сексуальных оргий с наложницами махараджи, то есть, всего того, что предполагает прямое использование имевшихся у него власти и влияния. Однако потом его начали посылать в командировки по княжествам с миссией, представлявшей собой нечто среднее между дипломатией и шпионажем. И тогда его наблюдательность и способность предвидеть развитие ситуации чрезвычайно пригодились. Кроме того, они были должным образом оценены и начали приниматься во внимание на все более высоком уровне, включая аппарат вице-короля. Это дало Дэвиду фантастическую возможность путешествовать, практически, по всей Индии. Поездки длились иногда по пять-шесть недель. Перемещаться приходилось на поезде, корабле, на верблюдах, слонах и лошадях. Везде, куда он прибывал, его воспринимали как представителя, как голос самого вице-короля, который, в свою очередь, был голосом королевы и, следовательно, всей Британской империи. Он вел себя одинаково естественно на светском приеме или в джунглях, за игрой в поло и во время охоты на тигра, в клубе английских сотрудников колонии или в дискуссиях на хинди с туземным руководством. Дэвид принадлежал к той редкой породе англичан из Империи, которые легко смешивались с окружавшей его компанией, продолжая осознавать свое имперское превосходство, однако оставались при этом внимательными и уважительными к местным обычаям. Если любимым у махараджи было блюдо из змей, он ел его вместе с ним с такой же радостью, как если бы это был пудинг или куропатка, поданная в отеле Raffles ; если кто-то из местных сановников привычно извергал из себя еду за столом после обеда, он участвовал в этом процессе на пару с ним, легко и непринужденно, как джентльмен, набивающий табаком свою трубку в клубе в Хэмпстеде. Когда махараджа Бхаратпура пригласил его присутствовать на казни одного бедняги, занимавшегося разбоем на дорогах и приговоренного за это к повешению, он пришел, не выдав своих эмоций перед улюлюкавшей толпой и не подав виду, что делал это не по своей воле. Благодаря своему начальнику в Бангалоре, с самого начала пребывания в Индии Дэвид усвоил одну максиму, которую потом сделал частью своего персонального кодекса поведения: «Наша задача не в том, чтобы изменить Индию, а в том, чтобы управлять ею». Этот его взгляд на страну, его философия, способность понять суть вещей и их перспективу, выраженная эпистолярно в форме отчетов центральному правительству, не проходили незамеченными, ценились и даже приводились остальным в качестве примера. Уже в 29 лет Дэвид Джемисон был уважаем, и его имя часто упоминалось обитателями Дели и уверенно циркулировало в ближнем круге вице-короля. В воздухе витала перспектива более высоких полетов, и он чувствовал это. Дэвид смотрел на карту этой огромной территории и слышал, как весь континент кипит жизнью, трагедиями, приключениями, требующими урегулирования конфликтами, готовящимися к принятию ключевыми решениями, сложнейшими задачами, которые еще нужно решить, и славой, которая ждет своих героев. Ему казалось, что все это пульсирует, содрогается и вот-вот взорвется. Иногда он ловил себя на мысли, что хочет буквально поглотить эту карту — всю Индию, целиком.