Ирина Потанина - Неразгаданная

Девочка сама понимала, что несет совершеннейшую чушь, но как иначе завести разговор Рита не знала.

— Чего? — после пятисекундного молчания, трубка таки заговорила, — я ничего не понял, повтори.

— Я в гостях, приду где-то в шесть.

— Это еще что такое? Ты меня спрашиваешь или ставишь перед фактом?

— Ну, конечно спрашиваю.

— А мне показалось… Ну ладно, раз спрашиваешь, то мне придется отвечать, — Валентин на секунду замолчал, — немедленно домой, а дома еще получишь! Вот такой ответ…

— Дядя Валик, я не могу сейчас уйти…

— Подожди, у тебя проблемы? Тебя не выпускают? — в голосе отчима послышались нотки беспокойства. Рита поняла, что он воспринимает ее слова совсем в другом ключе. Насмотревшись боевиков, Валентин решил, что Рита попала в неприятности. Девочке стало неловко: за нее волнуются, переживают, а она…

— Нет, дядя Валик, вы не правильно поняли, все в порядке, просто я встретила своего дедушку.

— Какого дедушку, ты о чем, отец твоей матери давно умер, а мой в Полтаве…

— У меня еще есть отец, — Рите стало слегка смешно, Валентин, оказывается, и думать забыл, что у Риты есть родной отец. Пауза в разговоре затянулась. Валентин тяжело дышал, после чего шепотом, едва сдерживая ярость, проговорил.

— Чтоб через полчаса была дома, засранка…

Риту всегда передергивало от такого обращения.

— Хорошо, скоро приду, — подавленно произнесла девочка, едва сдерживая слезы.

Когда она зашла на кухню, где теперь ароматно попахивало крепким чаем, Славика уже не было.

— Неприятности? — дедушка спросил это отнюдь не сочувственно, но Рита залилась краской, осознав, что этот человек слышал весь разговор. Она как можно равнодушнее пожала плечами и села за стол.

— Нет, просто мне скоро нужно уходить.

Очень светлые голубые глаза насмешливо заблестели, Рите это не понравилось.

— А где этот? — девочка поспешила отвести разговор от болезненной темы.

— Славка что ль? Скоро придет, я его за печеньем послал. А что, понравился?

Рита предпочла не отвечать.

— Вот смотрю на тебя и думаю, странно все это… Я только неделю назад, из телефонного разговора, — дедушка говорил медленно, при упоминании о сыне в его тоне послышались нотки снисхождения, — узнал о твоем существовании. Теперь ты сидишь передо мной, моя единственная внучка, — он красиво растягивал слова, — а я даже не знаю с чего начать разговор…

— Называть-то вас как? — угрюмо произнесла Рита.

— Да, достойное начало разговора. Называй меня Олег.

— Я Рита, — девочка пожала протянутую ей руку. У дедушки были тонкие, небольшие кисти. Высокий, худощавый, с благородной осанкой и мальчишеским блеском в глазах, он совсем не был похож на того, старого беспомощного старика, каким представляла его Рита, до встречи.

— Ты мне уже говорила, — он улыбнулся.

Разговор явно не клеился, дедушка Олег изучающе смотрел на девочку, и от этого Рите жутко захотелось сказать что-нибудь необыкновенное. Но необыкновенного а голову ничего не приходило, а говорить банальности не хотелось. Почему-то Рите было важно непременно удивить дедушку. Рита вдруг осознала, что хочет, чтобы он ею гордился. С первого же взгляда девочка поняла, что перед ней родной человек, то ли сходство во внешности, то ли что-то еще, подсказало девочке, что дед Олег — свой. Теперь она понимала смысл этого определения.

— А откуда вы взялись? — Рита решила нарушить молчание.

— Наверно оттуда же, откуда и все люди… Я просто не думал, что ты уже такая большая, а то бы, конечно, не был для тебя столь ошеломляющей неожиданностью. Появился бы намного раньше. А так я считал тебя младенцем — а что с младенцем разговаривать. Мне недавно звонил твой отец…

При упоминании об отце у Риты странно защемило сердце. Ощущение, что вот сейчас девочка узнает хоть что-то об этом человеке, напоминало чувство трепетного волнения, охватывающее моряка, после многих месяцев вынужденных мытарств по суше, наконец, едущего к морю и ожидающего появления ослепительно-лазурного побережья в окне троллейбуса.

— Почему Вы так об этом говорите? Он редко звонит?

— Ой, девочка, а ты ведь, наверное, вообще ничего не знаешь. Мы с твоей бабушкой никогда не были женаты. Отец твой появился на свет, никого об этом не спросив. Жил с матерью, по достижению более ли менее зрелого возраста нашел в себе нотки здравого смысла и перебрался ко мне. Потом уехал в Харьков, добиваться самостоятельности. Вернулся с семьей, с истощенными нервами и разбитым мировоззрением, ко мне он в тот период жизни проникся великой ненавистью, посему мы не общались. Недавно написал письмо… Рассказал о себе всякие небылицы… Он думает, я ничего не знаю о его жизни!!! Ха, да я за каждым его шагом слежу. Я о каждой минуте его наслышан… А он мне представляется, как чужому человеку…

Дедушка явно разнервничался.

— Эй, — Рита поспешила вернуть старика из своих эмоциональных миров, — но ведь он написал вам, значит, хочет начать общение… Может, одумался, решил не держать зла…

— Как бы не так. Он просто собирается сваливать за бугор, и ему из этого чертового города нужна справка из жека, о том, что выписан. Новых координат твоей матери он не знает, вот и решил ко мне обратиться, еще позвонил, проверил, дошло ли письмо…

— Он хочет уехать?!

— Ну да. Впрочем, это не важно.

В глазах Риты появились слезы. О том, что отъезды заграницу равносильны отходам в мир иной, Рита была наслышана от мамы, множество подруг юности которой давно поуезжали в разные страны, и тем мгновенно разорвали все старые связи. «Оттуда не возвращаются, и там быстро забывают тех, кто здесь», — рассказывала мама. Рита поняла, что больше никогда не увидит своего родного папика и неожиданно громко шмыгнула носом.

— Слушай, я уж думал ты наша по духу, а оказалось плакса какая-то. Что реветь-то? Не было у тебя отца никогда, и не будет впредь. Как и у него не было, как и у меня не было. Как и у твоих детей не будет. Наследственность у тебя в этом смысле дурная. Все мы по натуре одиночки, а родных своих предпочитаем любить на расстоянии.

В этой тираде девочка почувствовала какие-то отблески собственных ощущений. Она улыбнулась и примирительно произнесла.

— Вы злой какой-то, можно подумать, что Вы себя терпеть не можете.

— Станешь тут злым, когда всякие взрослые пигалицы, моим кружковцам ровесницы, вдруг внучками оказываются, а какие-то козлы по телефону им общаться со мной не дают.. — Рита вдруг с ужасом подумала о Валентине, — а себя я терпеть могу, еще как могу, — смеясь продолжал дед Олег, — просто я думал, что закономерность рода на твоем отце и прекратится, а н-нет, вижу, что природа еще одного избранного сотворить умудрилась.