Игорь Гриньков - Откровения судебного медика [сборник]

Ломброзо был оболган советской пропагандой, вырвавшей из общего контекста его учения небольшую часть, которая никак не согласовывалась с марксистской доктриной о том, что все люди рождаются одинаковыми, а все остальное в них формируют социально-экономические условия.

Вот что мы можем прочитать в «Советском энциклопедическом словаре» 1984 года издания:

«…Ломброзо Чезаре (1835–1909), итальянский психиатр и криминалист, родоначальник антропологического направления в буржуазной криминологии и уголовном праве. Выдвинул антинаучное положение о существовании особого типа человека, предрасположенного к совершению преступлений в силу определенных биологических признаков — антропологических стигматов…»

«…Ломброзианство — одно из направлений в буржуазной криминологии (название по имени основателя Ч. Ломброзо), Объясняет причины преступности биологическими особенностями личности преступника. Современный вариант ломброзианства — различные „биосоциальные“ теории преступности, представители которых, считая определяющими биологические факторы, признают влияние социальной среды…»

Не угоден оказался скромный туринский профессор судебной медицины товарищам Жданову, Суслову и другим партийным идеологам. Точно так же не в чести у нас долгое время был немецкий композитор Рихард Вагнер, и только потому, что его музыку любил слушать Адольф Гитлер. Тогда и вегетарианство следовало запретить из-за того, что Гитлер был вегетарианцем.

Таким образом, Ломброзо, не помышляя об этом и в страшном сне, оказался к тому же и научным обоснователем теории расизма, взятой на вооружение нацистами в Германии.

Современная криминология и социология утверждают, что в любом, самом благополучном обществе рождается определенный процент людей (от 5 до 10 %) с врожденными антисоциальными установками, так называемые деструктивные личности, которые при определенных обстоятельствах (и без оных) и являются потенциальными преступниками. Точно так же, как рождается определенный процент людей с врожденными психическими патологиями или с пороками развития внутренних органов. Фактор наследственности сейчас не подвергает сомнению любой здравомыслящий ученый. Люди не рождаются одинаковыми: одни умны, сметливы от природы, другие ограниченны или тупы, хоть им кол на голове теши; одни имеют склонность к математике и другим точным наукам, другие — гуманитарии по натуре; одни развиты физически, и при условии упорных тренировок из них получатся чемпионы, другие слабы и сызмальства болеют; одни с детских лет стремятся к власти и подавлению окружающих, другие — довольны своим местом в общем стаде, и иного им не надо.

Нисколько не отрицая значение социально-экономических и других условий, Ломброзо решил проверить, а не отражается ли врожденная (наследственная) деструктивность на психическом состоянии таких людей, не приводит ли к наличию у них определенных соматических заболеваний, а также к появлению некоторых признаков, которые выражаются в виде антропологических особенностей. Он считал это признаками вырождения. Так что краниометрия (измерение черепов) — всего лишь инструмент для выявления этих изменений или особенностей, а выявленные биологические признаки и аномалии не являются сами по себе определяющими преступную наклонность человека, как об этом писалось в «Советском энциклопедическом словаре», а есть лишь знаки вырождения, обусловленные дурной наследственностью. Причем сам Ломброзо никогда не предлагал использовать свои разработки в уголовной практике.

Вспоминая облик В. Геннадия, я лишний раз убедился в правоте профессора судебной медицины из итальянского города Турина. Перед моими глазами вставал классический портрет врожденного убийцы и насильника: ультрабрахицефал с заметной асимметрией черепа и чрезмерно выраженными лобными пазухами, массивной нижней челюстью и непропорционально длинными руками. Такой вполне мог убить Наталью С-ну, как, впрочем, и любого другого человека.

Согласно точке зрения философа и мыслителя Эриха Фромма, «…очевидно, что мотивом подобных убийств является не ненависть, а невыносимое чувство скуки, беспомощность и потребность увидеть хоть какие-то нестандартные ситуации, как-то проявить себя, на кого-то произвести впечатление, убедиться, что существуют такие деяния, которые могут прекратить монотонность повседневной жизни. Если ты убиваешь человека, то это дает тебе возможность почувствовать, что ты существуешьи что ты можешь как-то оказать воздействие на другое существо…» («Анатомия человеческой деструктивности».)

Наконец, уголовное дело с обвинительным заключением в отношении В. Геннадия и его подельников было передано в Ики-Бурульский районный суд, и рассматривать его решил председатель суда Юрий Донатович Бадмаев. Я познакомился с Юрием Донатовичем в 1980 году, когда он работал следователем следственного отдела Элистинского ГОВД МВД Калмыцкой АССР. Вместе с ним в те годы в отделе трудились следователи: братья Николай и Виктор Грянченко, Батр Кензеев, Николай Очаев, Борис Очиров, Сергей Стахнов, Геннадий Стеганцев, Валерий Чубанов, Виктор Фролов. Тогда это были молодые, энергичные парни, пахавшие до седьмого пота, но не пренебрегавшие и радостями жизни. Да и время было веселое и странное: время надежд и иллюзий, тотального дефицита, дешевого портвейна, всенародного изучения материалов очередного исторического Пленума ЦК КПСС, подпольного чтения Александра Солженицына, самое продуктивное время (это уже 90-е годы) в моей экспертной деятельности.

Судьбы перечисленных выше людей впоследствии сложились по-разному. Кто-то уехал из Калмыкии, один (Николай Иванович Очаев) дослужился до должности заместителя министра внутренних дел республики, другие продолжают работать в иных ведомствах и конторах, кто-то отдыхает на заслуженной пенсии.

Юрий Донатович, в отличие от А. Ч. Мантыева, отлично помнил дело Геннадия В. В беседах со мной он много рассказал о личности подсудимого: жестокий и злобный, не терпящий никаких возражений, агрессивный и скрытный, подавляюще действовавший на своих родственников. В СИЗО неоднократно перехватывались его записки — «малявы», в которых сиделец Геннадий давал инструкции родичам, находившимся на воле.

По словам Ю. Д. Бадмаева, это дело имело большой резонанс не только в Ики-Бурульском районе, но и в республике, потому что была убита с последующим расчленением тела молодая женщина-мать.

Сначала оно было возбуждено по статье 102 УК РСФСР — умышленное убийство при отягчающих обстоятельствах, по которой предусматривалась смертная казнь по признакам жестокости и повторности. Но впоследствии на стадии следствия оно было переквалифицировано на статью 103 УК РСФСР, максимальная санкция которой предусматривала 10 лет лишения свободы.