Пилип Липень - Параметрическая локализация Абсолюта

Время от времени Владимир пытался добиться от одноклассников правильного и полного обращения, или хотя бы короткого «Влад», но это ему так и не удалось. Чтобы вбивать свои желания в головы, нужно обладать силой! Иногда ему удавалось шантажировать двоечников возможностью списать у себя уроки, но этого хватало на час, а потом дети продолжали звать его Вованом, Вовкой и Вовчиком, кому что нравилось. Папа предлагал ему называть детей в ответ такими же обидными прозвищами, мама предлагала игнорировать «Вову» и не отзываться. Но оба способа не приводили ни к чему, кроме драк и ответного игнорирования. Потерпи, сынок, когда мы с папой ходили в школу, нас тоже дразнили. Всех дразнят! А как бы ты хотел, чтобы тебя звали? Влад. Влад? Влад – это же сокращение от Владислав, а не от Владимир! – объяснила мама. Не очень понятно, ведь Владислава можно сократить и до Славы, но мама не обманет, а чужого ему не нужно, и он перестал хотеть зваться Владом.

Анекдоты про Вовочку он ненавидел, и ненавидел вообще все анекдоты. Ум и серьёзность – вот что он ответил бы, если бы его спросили. Хотя отличником у него не получалось быть, мешали рассеянные ошибки, но он втайне считал себя самым лучшим во всём. Иногда, в минуты неуверенности, он спрашивал у мамы: я хороший? Конечно, ты очень хороший! – отвечала мама, и он верил, и успокаивался. Родители вообще не придирались к нему по мелочам и часто хвалили, но всё-таки окончательно искоренить сомнения можно было только делом. И он надеялся, что однажды, возможно очень скоро, ему представится случай всем всё доказать.

3. Папа и мама

Папа Владимира в прошлом был композитором-авангардистом, сочинял малопонятные музыкальные эксперименты в духе сериализма, не пользовавшиеся популярностью, кроме разве что разудалого Концерта для притопа с оркестром. Поэтому после Дня Стыда и Совести, воспользовавшись возможностью, он подался в политику, получил мандат депутата и стал партийным функционером ПСС, с видами на портфель кабинета министров. Владимиру этот портфель представлялся не таким, какой носят за спиной первоклашки, а чёрным и прямым, с отделанными сталью уголками, с множеством потайных карманов и двойным дном для пистолета. Войти в кабинет министров мог не каждый, а только обладатель такого портфеля. Министры садились за круглый стол с микрофонами, ставили рядом портфели и совещались, каким оружием уничтожить вражеские эскадры. Недаром папа мечтал попасть в этот кабинет!

Мама была по образованию дизайнером и занималась батиком, делая на шёлке копии картин известных живописцев, точнее даже не копии, а фантазии на тему, «инспайэд пэйнтин», как она говорила. В её комнате стоял целый книжный шкаф с альбомами репродукций, и Владимир, оставаясь дома один, тайком штудировал их в поисках обнажённых женщин, погружаясь заодно в историю искусств. Кроме художеств, мама умела печь замечательно вкусные пироги с виноградом, и каждую субботу Владимир с папой соревновались, кто больше съест, после чего проигравший отправлялся в магазин за кока-колой.

Несмотря на то, что и папа, и мама были далеки от точных наук, а может и благодаря этому, они благоговели перед математикой и физикой и пытались привить Владимиру интерес к ним. После зарплаты папа приносил домой то микроскоп, то дальномер, то спектрометр, и, поставив несколько опытов, они вооружались отвёртками и разбирали устройства на запчасти, чтобы разобраться в принципе действия. Собрать приборы назад часто не получалось, но папа считал, что главное – это научный дух. Владимир охотно проникался научным духом, и хотя школьная математика была далека от домашних опытов, она ему нравилась, а физику он с нетерпением ожидал в следующем году.

Мама считала нужным поощрять успехи подарками – и когда он получал несколько отличных оценок подряд, вела его в отдел игрушек в супермаркете. Он подолгу простаивал перед полками, тщательно выбирая и сравнивая. Больше всего по вкусу ему были тематические наборы, например «Спецназ против террористов», «Ниндзя против терминаторов» или «Киборги против мутантов» с тщательно изготовленными фигурками героев, разнообразным оружием и продуманной техникой. Стоили они недёшево, но мама знала, что Владимир бережёт свои вещи и никогда не отказывала. И комната Владимира постепенно заполнялась воинственными персонажами, ежевечерне ведущими тяжёлые междоусобицы.

4. Перед сном

Перед сном, наслушавшись металла и замерев под тяжёлым одеялом, Владимир мечтал быть киборгом – наполовину человеком, наполовину роботом. Чтобы в висок был вживлен модуль спутниковой связи и лазерный прицел, а в плечо – крупнокалиберный пулемёт, желательно с разрывными пулями. Или ещё круче – пулями со смещённым центром! И антигравитационный ранец в спине, чтобы летать. И, конечно, мощную защиту, толстую, но не тяжёлую. Мутантом тоже очень хорошо быть – у них кожа, как броня, пули рикошетом отскакивают и летят обратно во врагов! Но мутанты зелёные как жабы, это противно. И больно, когда тебя облучают, чтобы ты мутировал. И киборгам больно, когда голову разрезают, чтобы подключить к мозгу микрочипы. Сверлят в черепе четыре дырки, перепиливают между ними перегородки, и получается дверка в голову. А пулемёт в руке? Это значит нужно достать из руки кость и вместо неё встроить ствол. Ужасно больно! Тогда уж лучше сразу плазматрон, если такую боль терпеть. Стреляет раскалённой плазмой, из которой состоят звёзды!

Ещё Владимиру представлялся специальный сканер, инфракрасный и ультрафиолетовый, позволяющий видеть в полной темноте. И у этого сканера была особая кнопка, включающая режим «без одежды». Одежда просвечивалась, становилась почти прозрачным облачком, и все люди оказывались голыми. Люди о сканере не догадывались и вели себя как обычно, а Владимир, спрятав оружие, осторожно шёл по улице и разглядывал прохожих. Взрослые не привлекали его и даже пугали, и он сворачивал к школе, к знакомым девочкам. Они были такие красивые и странные, как в маминых альбомах, и передвигались в сантиметре над землёй, потому что обувь тоже просвечивалась. Навстречу шла Вероника, и он краснел, отводил глаза, хотел свернуть, но она уже замечала его и ловила взгляд. И он поспешно отключал сканер, облегчённо улыбаясь. И все вокруг куда-то сворачивали, вдруг пропадали, и они оставались одни. Вероника клала тонкую ладошку ему на предплечье, туда, где вспучивался плазматрон, и гладила. Больно? Пытаясь почувствовать, как это будет, он приподнимал коленями одеяло и гладил себя по руке.

Что делать с Вероникой дальше, Владимир не знал, он включал антигравитационный ранец и взмывал в облака, где уже сгущались армады врагов. Прорвавшись сквозь свистящие пунктиры пуль, он врывался в гущу противников, весь в синем пламени от атмосферного трения, и враги, узнав его, сталкивались, роняли оружие и со значительными потерями отступали на базу. Трусили от одного только имени: Владимир.