Пилип Липень - Параметрическая локализация Абсолюта

– Отлично, он тебя узнал! По сетчатке. Давай, влезай, по ходу разберёшься! – и Алекс хлопнул Владимира по спине.

Сирена завывала, пилоты бежали, брови Алекса сурово хмурились – отступать было некуда. Владимир полез в люк. Лаз был тёмным, мягким, стёганым, как одеяло, и кончался уютным диванчиком с широким монитором перед. Ничего лишнего, только клавиатура и джойстик, как и обещал Алекс. На мониторе виднелись переборки потолка, а по бокам горели зелёным индикаторы повреждений, уровня горючего и остатка боеприпасов. «Навигатор приветствует тебя на борту Б-24, – сказало бесполым голосом сбоку. – Перейти на ручное управление?» Да! Владимир устроился на диване и сжал джойстик. Корпус робота задрожал, изображение на мониторе дёрнулось. Эй, осторожно! Не вертись! Самолёт не переверни! – доносились еле слышные писки пилотов снаружи. Открывай отсек! Сбрасываем его! – резкий тенор Алекса.

Накренилось, захрустело, лязгнуло – и переборки на мониторе мелькнули, сменились кувыркающимися облаками. «Автоматическая стабилизация положения! Пуск двигателей!» Владимир поспешно нажимал кнопки, все подряд, пробуя реакцию робота. Ага, вот это масштаб, вот это движение, вот это смена оружия, вот это перезаряд, ой! Корпус вздрогнул, откуда-то из правого плеча вырвалась красная ракета и устремилась в пространство, оставляя за собой вытянутую спираль пара. И тут же ослепительная вспышка, грохот! «Вражеский робот уничтожен! Прямое попадание!» Но ведь я случайно нажал, даже не целился! «Ему не повезло, подвернулся».

Сзади уже заходил второй робот Корпорации, чёрный, яростный, мстительный. Владимир разворачивал машину по лихой дуге, но тот открыл огонь на опережение, бронебойными патронами. Синий дым наполнил кабину. «Повреждён основной двигатель!» Владимир ловил врага в прицел и жал на кнопку до боли в пальце, но струи пуль уносились мимо, не достигая. Ещё! Ещё! Чёрный робот ушёл выше, в облака, и Владимир рванул за ним. «Требуется срочная посадка! Нарушена целостность топливной системы!» Ещё чего! Вперёд! Но из облаков показался развернувшийся чёрный и, пока Владимир перезаряжал обоймы, выпустил в него сразу две смертоносные ракеты. Вниз! Вниз! Уши заложило от скорости, кажется, одна мимо. Треск и скрежет! Последнее, что он увидел на мониторе – это горящие гневом лица двух беспилотников серии В, мчащихся ему на подмогу.

10. Стальные спицы

Очень хотелось и пить, и писать одновременно. Толстые, сухие губы, язык заполняет весь рот, еле поворачивается, глаза открываются со скрипом, с мелким песочком. Светлая стены, нежно-зелёные простыни. Больничная палата. Девочка в белом халате, в белой шапочке, с голубым взглядом. Склоняется, протягивает стакан ледяной фанты. Апельсиновая сладость, пузырьки в нос – поперхнулся, закашлялся. Оранжевые капли. Где здесь туалет? – выдавил, закрыв песочные глаза от стыда. Писай, писай, не бойся, там под тобой кювета. Он задрожал от унижения и гордости, сорвал покрывало, сбросил ноги на пол. Оборвались капельницы, полились прозрачные струйки, выстрелило болью в колени. Но он встал, пошёл – шаг, другой. Восторг во взгляде меддевочки. Исподлобья на неё – и она послушно упорхнула за дверь. Раковина за полупрозрачной сиреневой шторкой, но всё же не кювета. Попил, пописал и чуть не упал от слабости.

– Держись! – русый мальчик с соседней койки. – Теперь у тебя вместо костей стальные спицы. Как у меня. Сначала больно, а потом нормально.

Назад, к кровати – дойти, дойти, не рухнуть! Героические два метра. Упал ничком в наволочку. Тоненькие ворсинки, пахнет стиральным порошком.

– Стальные спицы? – промычал он. – Серьёзно?

– Не бойся. Это клёво!

– Ну… Получается, мы теперь киборги?

– Почти что! Но голову пока не трогали. А я бы хотел!

– А откуда вообще это всё? Откуда у нас боевые роботы? Я думал, по правде такого не бывает…

– Ха, – русый мальчик с гордостью поднял подбородок. – Секретные лаборатории Тракторного завода! Глубоко-глубоко под землёй! Я там был, прикинь? Там круто, станки такие здоровенные, как дома. Я видел, как их собирают, так что всё знаю. Против наших боевых роботов никто не устоит! У Корпорации быстрые процессоры, зато слабая броня. Но надо спешить! Слышал последнее донесение разведки? Agle готовит машины нового поколения! Поэтому надо спешить.

– Куда спешить?

– Уничтожить Корпорацию! Ты что, не понимаешь?

– Ты тоже управляешь роботом?

– Конечно! А больше всего люблю бомбить. Если б ты видел, как я разобрался с тем танковым взводом! Ха! Копошились, как тараканы, а сделать ничего не могли. Одному башню под корень снесло, она оторвалась и прямо во второго – хрясь!

– А почему взрослые не управляют роботами?

– Потому что у нас реакция лучше! Ты что, совсем ничего не знаешь? Я…

Открылась дверь, и русый мальчик умолк. Кто там? Владимир повернул голову и порозовел – Вероника! Она присела на краешек кровати, взяла его за руку холодной ладошкой:

– Как ты? Спи, спи, уже почти ночь, у тебя совсем режим сбился. Закрывай глаза, спи, – и она ушла.

Свет погас, мирно тикали часики, но он не мог заснуть – её прикосновение прохладно сияло на коже, как свет луны. Русый мальчик, в темноте брюнет, пускал на подушку каплю из приоткрытого рта, лунный луч скользил по стене, по сиреневой шторке. В. ВЕ. Каждая буква её имени казалась наделённой особым смыслом, таинственным и счастливым. Он мечтал, чтобы она сидела рядом с ним сейчас, смотрела в глаза, чтобы чёлка падала. Мечтал, как он покажет ей своего робота, как он могуч и послушен, как они окажутся вместе в мягком стёганом лазе, близко-близко, прижавшись друг к другу. В груди что-то сладко-щекотно переворачивалось, хотелось плакать от радости и тоски. Я никогда, никогда не усну! Останусь навсегда здесь, под лунным лучом, со следом её ладони.

А наутро она уже ждала его, тихонько разговаривая с русым. Владимир пошевелился, и они повернулись к нему. Давай ноги! Надо натереть их регенерирующим гелем! Он сдвинул в сторону одеяло, подтянул штанины пижамы и дёрнулся от ужаса: толстые фиолетовые шрамы от колена до стопы. Ничего, ничего! Она втирала прозрачный с пузырьками гель в его ноги, и было совсем не больно, и шрамы тускнели, истончались. Изредка она поднимала голову и улыбалась ему. А где мой Беретта, ты не знаешь? У меня пока, я тебе потом принесу.

Потом они вышли в сад. Шлось уже значительно легче, но она мягко поддерживала его за локоть. Вероника рассказывала о здешней больнице – военный госпиталь при южно-африканском отделении штаба командования – и каждое её слово казалось жизненно важным, необычайно значительным, но при этом смысл тёк мимо, и он слышал только голос, драгоценный звук. И напрягал бицепс, и волновался – чувствует она или нет? Они сели на лавочку, жёлтые листья летели, падали на колени, и он смотрел, как двигается в такт словам кончик её носа, и впервые осмелился подумать это слово – любовь.