Владимир Некляев - Лабух

В нашем офисе была комнатка, где стоял сейф. Комнатка потайная — с дверью, замаскированной под стенку. Не обращая внимания на Красевича, я толкнул дверцу.

— О! — сказал Красевич. — И я себе такой сделаю.

Я открыл сейф, где прятал бумаги, которые дал мне Феликс… Вместе со страничкой из записки Игоря Львовича…

Бумаг не было. Печать, штамп, уставные документы, несколько бланков…

Пусто.

Ключи от сейфа были только у меня и у Ростика.

Циркач… Шут–недоделок…

— Вы что ищете? — спросил почему–то не Ростик, а Красевич. — Если договор на концерты — он у меня.

Ростик — курва?

— С печатями договор? — вышел я с печатью в руках, чтобы посмотреть на Ростика.

— С печатями, — кивнул Красевич. — Только это мало что значит, если с Шигуцким не договоритесь.

Я не выдержал и бросил печать Ростику:

— Откуда? Кто поставил? Ты же в больнице был!

Ростик отшатнулся… Он, должно быть, до последних дней своих будет бояться всего, что в него летит.

— Ли — Ли поставила, я ключи ей дал, тебя не допроситься было… — поднял Ростик печать с пола и спросил уже вовсе без сил: — Ты чего разбросался во все стороны, Ромчик?..

Получалось, что Ростик не курва.

Но от этого, получалось, не лучше.

Еще хуже от этого получалось.

Копии, снятые с бумаг, были у меня дома, а дома была Ли — Ли.

И не одна — с Лидией Павловной. Я настолько измучался самим собой, всем и всеми, что даже не удивился. Приехала и приехала.

— Утренним поездом — и к вам, — поцеловалась Лидия Павловна, вся в запахах казенного белья и дороги. — Что за мальчик живет у меня?..

Будто Ли — Ли утаила, кто у нее там живет…

— Алик. Я заберу его.

— Не нужно! Наоборот…

Ли — Ли так и не переоделась: кофе с Лидией Павловной пила шоколадница. Только, конечно, не Нандль. Амиля.

Разбираться, почему она взяла и куда подевала бумаги, при Лидии Павловне не хотелось. Да и с чем разбираться — и какая теперь разница… Но и президент, и шоу, и фотоснимок в обнимку, и бумаги — это все–таки слишком, чтобы стерпеть.

— Курва ты, Амиля.

Звякнула ложечка на блюдечке с чашкой в руках Ли — Ли. Шоколадницы… И тут Лидия Павловна из утреннего поезда вылезла:

— Роман, от вас слышать такое… — И кофе отставила. — Фи…

Дартаньяна нашла… И я спросил, копий не находя, от усталости и раздражения:

— Вы зачем сына застрелили, Лидия Павловна?

Я спросил, поточу что знал, что она не стреляла, только потому и спросил, если уж сама она в этом Зое призналась, а Ли — Ли выпустила из рук блюдечко, чашку, ложечку — и кофе плюхнулось на костюм. На фартук, на юбку, которую или вчера вечером, или ночью, или и вечером и ночью ей задирали!.. Сидела — скомканная, заляпанная, залапанная…

— Зоя фантазерка, она за меня боится, выгораживает… Лидия Павловна не стреляла, я убила Игоря Львовича.

Еще одна в очереди… Сколько же их на него одного?

— Без театра, Ли — Ли, — строго сказала Лидия Павловна. — И без жертв. Кажется мне, что он этого не стоит.

Самодеятельный театр, какой–то заговор бабский…

— И как ты его убила?

Найдя, наконец, копии, я сунул их в карман пиджака и сел напротив Ли — Ли — меня до злости занимало, что и зачем она придумывать будет:

— Ты здесь — он там. Через три подъезда, через стены… Как?

— Случайно. Мы позаниматься с Лидией Павловной договаривались. Речью, движением. Я позвонила, чтобы спросить, могу ли прийти? И вдруг крик в телефоне. Голову оторву, что–то такое…Я растерялась, бросила трубку. Показалось, что Игорь Львович на Лидию Павловну кричит, но почему твоим голосом?.. Бред какой–то… Смотрела на телефон и долго не знала, что делать… Потом собралась и пошла… Во дворе толстуху встретила, которую раньше с Игорем Львовичем видела… Едва не передумала идти, но не на нее же ты кричал… Поднялась, а Игорь Львович пьяный, безумный… Ничего не соображает. Стал хватать, повалил в прихожей, я за шубу уцепилась, оборвала, а из–за подкладки — пистолет. На пол, просто мне под руки. Я не ожидала, что он выстрелит, просто ткнула им в Игоря Львовича. Чтоб ударить, а он выстрелил. Не знаю, как…

Ли — Ли рассказывала, сложив руки на коленях, прикрывая пятна от кофе…

Ну вот что она придумала? И зачем?

Чтобы сказать, что ее заставили? И с фотоснимком заставили, и с бумагами, потому что иначе — арестовали бы?.. Посадили?.. Так и меня заставляют — и тоже и арестовать, и посадить!..

— Девочка ты моя глупенькая, — погладила ее по волосам Лидия Павловна. — Бедная ты моя…

И это мать жалеть будет девочку бедненькую, которая сына ее убила?.. Я взял Лидию Павловну за руку, которой погладила она Ли — Ли:

— Лидия Павловна, вы сумасшедших играли, скажите: так с ума сходят?..

— Так любят, — высвободила руку и взглянула на меня с презрением, как на недоноска, Лидия Павловна. Откинулась и провозгласила величаво, будто со сцены. — Вы забыли, как любят!.. Или вовсе не знали, не дано. Я разочаровалась в вас, Роман.

Разочаровывалась Лидия Павловна во мне не впервые.

— Так любят? Как — так?.. Пускай мне не дано, но что и зачем она выдумывает? Почему?

— Потому что думает, что вы…

Ли — Ли наклонилась, пополам сложилась, лицом уткнувшись в колени:

— Лидия Павловна!

Этого уже никто бы не понял, не только я…

— Что думает?..

Лидия Павловна умолкла за кофе.

— Ничего, — подняла Ли — Ли ложечку с пола. — Я не умею про тебя думать…

Обе актрисы, они в спектакле себя заняли, но смотреть его времени не было: Шигуцкий ждал. Нужно было самому спасаться и Феликса спасать, если жив. Я поднялся, оставляя Ли — Ли с Лидией Павловной на подмостках.

— Зачем мне, чтоб курвы меня любили, хрен знает что про себя выдумывая?.. Курвам я просто плачу.

— Так заплати! — выскочила сама из себя, будто уже совсем в другом спектакле занятая, порывистая Ли — Ли. — Я вся из–за тебя издержалась!..

Из–за меня?..

Привычно сунув руку в карман, я нащупал не портмоне, бумаги… а час назад в кармане, где обычно деньги нащупывались, лежал пистолет… и пиджак на мне покойника, хорошо, что Лидия Павловна не заметила — что это со мной?..

Из–за кого?..

— Что с тобой? — наплыло лицо Ли — Ли, и я хлестанул по нему сложенными бумагами:

— Вот что со мной!..

Конченая курва. Хотя какая еще может быть у конченного лабуха?..

— Рома… Роман… — возмущенно задохнулась мне вслед Лидия Павловна. — Роман Константинович…

Со всех сторон резиденции президента торчали щиты с надписями белым по синему: «ПРОХОД ПО ТЕРРИТОРИИ, ПРИЛЕГАЮЩЕЙ К ЗДАНИЮ, ЗАПРЕЩЕН!» Из–за щитов сверлили взглядами постовые…

«Начинается с Кремля вся советская земля».

И где заканчивается прилегающая территория?..

Охранники на входе, пропуская через пост досмотра, стращали автоматами. Один из них прошел до двери перед газетным прилавком, открыл, заглянув, — и я увидел, что там буфет. Меня подташнивало со вчерашнего — хоть бы крошку какую проглотить?..