Эрскин Чайлдерс - Загадка песков

– Мистер э-э…

– Каррузерс, – отчетливо выговорил я. – Мы находились вместе с Дэвисом в ялике, но он забыл меня представить. Как забыл и сейчас, – сухо добавил я, повернувшись к другу.

Тот, поздоровавшись с фройляйн Долльман, переводил глаза с нее на фон Брюнинга, являя собой картину косноязычного замешательства. Коммандер кивнул мне и потянулся, лениво зевнув.

– Фон Брюнинг говорил мне о вас, – заявил Долльман, проигнорировав мой намек. – Но я не был уверен, что правильно запомнил имя. Да и момент был не слишком подходящий для формальностей, не так ли?

Он рассмеялся резким, безрадостным смехом. Я ожидал найти его взвинченным и неуравновешенным, но при нормальном освещении наш хозяин приятно удивил меня – необычная форма головы производила впечатление недюжинного ума и беспокойной, почти нездоровой энергичности.

– Да и какая в них нужда? – ответил я. – Я столько слышал о вас от Дэвиса и от коммандера фон Брюнинга, что вы кажетесь мне старым другом.

Долльман пытливо посмотрел на меня, но тут со стороны пианино раздался голос.

– Бога ради, господа! – вскричала надушенная дама. – Не пора ли нам присоединиться к герру Беме за ужином?

– Позвольте представить вам мою жену, – проговорил Долльман.

Так вот она, та самая мачеха. Чистой воды немка, позволю себе добавить. Я поклонился и удостоился того же придирчивого взгляда с головы до ног, что и Дэвис, разве что он был несколько более благосклонным и завершился улыбкой напомаженных губ.

Последовали всеобщее движение и дальнейшие представления. Дэвиса подвели к мачехе, тогда как я, с участившимся пульсом и почти лишившись дара речи, оказался напротив падчерицы. Я решил, разумеется, делать вид, будто нашей встречи вчера не было, и исходил из того, что Клара будет действовать в том же духе. И не ошибся – мы встретились, как совершенно не знакомые люди. Я не отваживался сообщить ей что-либо глазами, потому как все смотрели на нас. Но в следующий миг меня встревожило: не ловушка ли это? Фройляйн обещала никому не говорить, но при каких обстоятельствах? Перед мысленным моим взором предстала вчерашняя сцена: окутанные дымкой отмели, изящная парусная лодочка и ее очаровательная хозяйка, чистая и свежая, как цветок, но бледная от дикого ужаса, честью заклинающая меня не допустить новой встречи нас троих, что равно в наших и ее интересах. И на это условие я пусть и уклончиво, но согласился. Теперь условие нарушено – не по нашей или ее вине, но нарушено. Клара вольна помочь отцу против нас. Станет ли она это делать? Что беспокоило меня сильнее всего, так это перемена в ней. Она – как бы выразить это помягче? – находилась в меньшем несоответствии с окружающей обстановкой, нежели ей стоило быть; своей одеждой, манерами и речью (мы обменялись парой тривиальностей) девушка вполне вписывалась в стиль мачехи. Мне показалось, что мое первое мнение о ней было ошибочно и что ее расположение к Дэвису, такое прямое и явное, – все это фальшь. В замешательстве от этого открытия я, боюсь, выглядел так же глупо, как и мой друг, если не хуже, потому как после спертой атмосферы зала внезапный глоток свежего воздуха вызвал слабость, которой пережитое потрясение мешало в должной мере противостоять. На лице фон Брюнинга расплылась улыбка, от которой по мне пробежала дрожь, а повернувшись, я оказался лицом к лицу с еще одной парой вперенных в меня глаз. Они принадлежали герру Беме, приземистая фигура которого появилась в раздвижных дверях, ведущих в соседнюю комнату. С салфеткой в руке, инженер озирал представшую ему сцену с ленивым благоволением, за которым скрывалась острая проницательность. Мне бросилась в глаза красная полоса поперек лысого черепа, я сразу определил причину ее возникновения, ибо сам частенько страдал от этой причины. Имеется в виду притолока нашей каюты.

– Вот, Беме, и второй наш юный исследователь, – произнес фон Брюнинг. – Герр Дэвис похитил этого несчастного месяц назад и обратил его в настоящее рабство. С тех пор они неразлучны. Полагаю, мучения молодого человека просто ужасны.

– Нет, беды его подошли к концу, – возразил я. – Я взбунтовался и решил дезертировать. Не правда ли, Дэвис?

Мой друг с сосредоточенной gaucherie [93] Откровенностью (фр.). пялился на мисс Долльман.

– А? Что? – залепетал он. Я перевел разговор на английский. – Ну да, Каррузерс едет домой, – заявил мой друг со своим ужасным акцентом.

Несколько секунд все молчали, даже у фон Брюнинга не нашлось наготове остроты.

– Неужели мы так и не приступим к ужину? – нетерпеливо вмешалась мадам.

Повинуясь приглашению, компания направилась к раздвижным дверям. Если и раньше формальности особо не соблюдались, то за столом их стало еще меньше. Беме с аппетитом вернулся к начатому блюду, остальные же расселись, как придется, хотя определенный метод прослеживался. Долльман оказался на одной стороне небольшого стола между Дэвисом и инженером; фрау Долльман уселась на противоположной, со мной по правую руку и с фон Брюнингом по левую. Седьмой персонаж, фройляйн Долльман, поместилась меж коммандером и Дэвисом, напротив меня. Слуг не было, накладывал каждый сам себе. Мне вспоминаются разнообразие роскошных блюд и явный избыток вина. Кто-то налил мне шампанского, и я, признаюсь, с жадностью осушил бокал, благословляя умельца, изготовившего напиток, плод, из которого оно произошло, и солнце, сей плод согревшее.

– С чего вы уезжаете так внезапно? – спросил фон Брюнинг.

– Разве я не рассказывал вам про письма? Я забрал почту сегодня поутру, и, кроме прочего, там содержалось повеление вернуться к работе. Остается только повиноваться. – За столом наступила мертвая тишина. – И хуже всего то, что писем было два, и, приди мы двумя днями раньше, я получил бы только первое, где мне разрешают продлить отпуск.

– Вы слишком щепетильны. Как ваше начальство узнает, что вы получали, а что нет?

– Увы, второе письмо с пометкой «срочно».

Снова повисла неуютная пауза.

– Кстати, герр Дэвис, – нарушил ее Долльман. – Должен извиниться перед вами за…

Поскольку дело меня не касалось, чем меньше интереса я проявлю к нему, тем лучше. Я повернулся к хозяйке дома и принялся сетовать на туман.

– И вы весь день просидели в гавани? – спросила та. – И почему не зашли к нам? Герр Дэвис – такой застенчивый?

Что это: любопытство или ехидство?

– Совсем напротив, причина во мне, – холодно ответил я. – Видите ли, мы знали, что герр Долльман в отъезде, и на Нордерней зашли, строго говоря, только за моей почтой. Да и адреса вашего, кстати сказать, мы не знали.

Взглянув на Клару, я обнаружил ее занятой оживленным разговором с фон Брюнингом. Нашего маленького диалога она, похоже, не слышала.