Алексей Серов - Обеднённый уран. Рассказы и повесть

Они вернулись в ресторан, расплатились по счёту и пошли домой. Обоим хотелось поскорее в постель.

Держа его под руку и звонко цокая каблучками по асфальту, она говорила:

— Знаешь, я так боялась не дожить до этого счастливого дня, умереть не своей смертью… Ну, например, попасть в автокатастрофу. Или выскочит из подворотни бандит с ножом, раз — и всё…

— Чего ты вдруг придумала? — спросил он, беспокойно вглядываясь в темнеющие дворы. Была уже почти ночь, такие разговоры — не ко времени.

— Сама не знаю.

Невольно он ускорил шаг и почти тащил её за собой.

Только возле своего подъезда он успокоился и сказал:

— Между прочим, ведь любое существо на свете, даже насекомое, придавленное каблуком, умирает всегда своей смертью. Не своей смерти не бывает, потому что она у каждого одна… И как бы кто ни старался, своей смерти ему не избежать…

— Да, ты прав, милый… Я хочу, чтобы мы с тобой всегда были вместе — всё оставшееся нам время — и умерли в один день.

— Это было бы прекрасно.

Странно, что они заговорили об этом именно сегодня, когда их счастье было так полно.

Дома она отправилась в ванную первой. Он разобрал постель. Через несколько минут Рита царственно вошла в комнату. Из одежды на ней было только полотенце, накрученное на голову, капельки воды и несколько белых, незагорелых полосок на теле. Она поставила правую ногу на диван и уперла левую руку в бок, развернувшись лицом к Брониславу.

Этого он не смог выдержать, упал перед нею на колени. Только и успел спросить:

— А детям не повредит?..

— Это — нет! — засмеялась Рита и медленно, скользя ладонью с напряженно вытянутыми вниз пальцами по своему словно бы полированному животу, опустила руку к промежности.

Она уснула, а Бронислав ещё долго не спал и думал о чём-то постороннем, подложив руку под голову. Ему было хорошо и вместе с тем нехорошо, что-то тревожило и смущало его ум. Может быть, тот странный разговор, что они затеяли по дороге домой. А может, сильный запах изо рта Риты (зубы не могла почистить?) Точно так же, кстати, пахло сегодня и между её ног.

Этот запах был точь-в-точь как тот, на улице возле ресторана. Запах жуков из детства.

Не больна ли она чем-нибудь? Или у беременных так и должно быть? Кто его знает… Неприятно, но что поделать, терпеть можно, подумал Бронислав, зевнул, повернулся к стене и заснул.

Снилась ему всякая гадость — будто бы он спит с огромной жучиной самкой, и та еле умещается в кровати со своим округлым, как лепешка, хитиновым панцирем, обросшим по краю какой-то пыльной жёсткой шёрсткой. Жучиха приставала, неловко поворачиваясь к Брониславу задом и совершая мерзкие призывные движения. Её панцирь был расписан черно-белыми полосками, закрылки слегка шевелились от возбуждения. Острый край панциря больно царапал Брониславу ногу. Комната наполнялась отвратительным тяжёлым духом муравейника. Жучиха повернула к нему голову. У неё было лицо Риты.

— Дорогой, — проскрежетала она.

И тогда он закричал и проснулся.

Одновременно он почувствовал сразу несколько болезненных укусов в спину и левую ногу. Повернулся к Рите и снова закричал от ужаса, потому что вместо своей любимой женщины увидел действительно лежащую на спине огромную жучиху.

Она в это время как раз давала потомство — откуда-то между её лап вытекал чёрный шевелящийся ручей молоди, зубастой и быстрой молоди, которая, судя по всему, пожирала мамашу изнутри. Маленькие жучата заполнили уже всю постель и теперь во множестве бегали по ногам и спине Бронислава, кусая его и вгрызаясь под кожу.

Он завопил в третий раз, вскочил и сорвал со стены шашку. Клинок с визгом вылетел из ножен и взвился над головой Бронислава. Со всего маху он опустил шашку на тело жучихи, почти разрубив её пополам. Внутри она была уже пуста.

Но это лишь помогло оставшейся молоди выбраться наружу. Целый шевелящийся ком вывалился изнутри и растёкся по ногам Бронислава, покрывая их бесчисленными укусами.

Может быть, ему показалось, но в этот момент жучиха устало улыбнулась ему и испустила дух.

Только сейчас он понял, что у неё — и правда лицо Риты…

Так это была она! Она была жуком! Всегда была жуком! Водила его за нос! Гипнотизировала! Притворялась человеком, а на самом деле!.. О господи! Но теперь всё, теперь действие её проклятого гипноза кончилось!..

Его охватила ярость, и он, обезумев, принялся без жалости рубить тело Риты острой тяжёлой шашкой. Куски её хитинового панциря летели во все стороны по комнате, кровь брызгала на светлые обои. Он расчленил её и разворотил остатки внутренностей, которые тут же, без промедления, начала поедать жучиная молодь.

Сам он к этому моменту был искусан весь и чувствовал, как внутри ползают и грызут его плоть паразиты. Он начал быстро терять силы — яд был в его крови…

Бронислав бросил шашку. Бежать в больницу, вызывать полицию… Иначе его съедят. Было очень больно.

Он опустил свои дрожащие от усталости мохнатые лапы вдоль панциря и задумчиво подвигал жвалами.

А пожалуй, и не надо никуда бежать.

Смешно, не правда ли, смешно.

Да, как оказалось, он любил самку жука. Но ведь любил же! А многие, если честно, и на такое в жизни не способны.

Он хотел вытереть со лба пот — и с удивлением посмотрел на чёрную шевелящуюся лапу, которая оказалась у него вместо руки. Затем прошел к зеркалу и долго разглядывал в нём себя — такого, каким всегда был на самом деле. А после вернулся к постели и встал во весь рост над своей любимой женой.

Лицо Риты уже исчезало, опускалось внутрь тела. Дети у них были просто молодцы — проворные, с хорошим аппетитом. Бронислав успел припасть своими губами к остаткам её губ, и они почти сразу пропали навсегда под шевелящейся массой насекомых. То же самое, он знал, ждет и его через некоторое время. Но не было ни страха, ни сожаления, да и боль как будто притупилась. Осталось лишь чувство хорошо сделанного дела. Выполненного до конца долга.

Он вышел на балкон, устало присел на табуретку, с удовольствием ощущая, как дети гложут его изнутри, и, откинувшись на шкафчик, закурил последнюю в своей жизни сигарету.

Ничего, одна им не повредит.

Не очень-то радовались они тому, что их сегодня опять поставили работать вместе.

Лена, Максим и Коля были отправлены на остановку общественного транспорта — колоть лёд и посыпать дорожки песком.

Люди на социальных работах меняются часто, но эти трое знали друг друга. Именно потому и не ждали ничего хорошего от предстоящих восьми часов. А куда денешься. Снаряжая троицу утром, бригадир Иван Иваныч решил, что за старшего сегодня будет Лена — всё-таки высшее образование у человека, тридцать лет, с двумя взрослыми мужиками авось да управится. В прошлый раз старшим поставили Максима, не знали ничего о нём толком, и потом еле отвязались от неприятностей.