Алексей Серов - Обеднённый уран. Рассказы и повесть

Лене эта ответственность и даром не нужна была. Ей гораздо удобнее было бы подчиняться, чем командовать, но Иван Иваныч решил, как всегда, правильно. Мужик что? он может хоть до старости витать в облаках, жить в каком-то своем выдуманном мире. И ничего ему не надо, есть работа или нет — наплевать, в крайнем случае, обойдётся тарелкой супа, куском хлеба да стаканом чаю, не помрёт. А женщина совсем другой человек. Она детей рожает, ответственность у неё в крови. И уж тем более, если ребёнок родился больным. Мужик такое редко когда вытерпит, обязательно сбежит. Вот как от неё сбежал.

Тем более, чувствовала она себя неважно, какая-то дурнота поднималась сегодня изнутри, изжога не изжога, тошнота. неприятное ощущение. Которую уж неделю по утрам бывало с ней такое, хоть не вставай. Лучше бы сегодня вообще никуда не ходить. Да деньги нужны.

Максим был помладше Лены. Отсидевший полтора года за какую-то мелкую кражу (по-глупому влетел), он всё пытался строить из себя блатного авторитета. Ни семьи, ни друзей, ни перспектив. За плечами у него было только ПТУ, и он вспоминал время своей учёбы там, как лучшее в жизни — не хуже, чем у любого институтского студента. Постоянно рассказывал, как ездил на практику в город Приозёрск. Каждый второй разговор начинал он так: «А вот когда я был на практике в Приозёрске…» Из его рассказов получалось, что город этот едва ли не главный на свете. В Приозёрске самые красивые девушки, самые крутые мужики, и Максим был принят там как свой. Там и до острова Валаама рукой подать, причал имеется. Сколько всякого было там, ого-го!..

В общем, достал он всех. Работал плохо, неохотно. Считал: дураки пускай вкалывают.

А Коля был тихий здоровый мужчина лет под пятьдесят. Лишних разговоров он терпеть не мог, любил простую человеческую работу и с ломом и лопатой чувствовал себя прекрасно. Его сократили с механического завода, новое место по специальности он себе что-то не нашёл, староват уже для нынешних времён. И вот пришел на социальные работы. Он ни капли не расстраивался из-за этого, наоборот, здесь ему даже нравилось больше — на воздухе, с людьми. Не пыль заводскую глотать да в машинном масле пачкаться. Единственное, что его всерьез раздражало — это постоянная глупая болтовня Максима да пьянство его постоянное. А Лена в качестве начальника его вполне устраивала, спокойная очкастая бабёнка. Он даже иногда улавливал слабые сигналы интереса с её стороны к себе как к мужчине. Ну что ж, почему бы и нет, люди взрослые, там посмотрим, что получится.

Коля овдовел несколько лет назад, и не то чтобы горевал об этом. Он воспринял уход жены как своё освобождение из странного, искусственного рабства, куда его никто и не тянул, но он зачем-то сам влез и всегда тащил эту лямку безропотно и мощно. Теперь силы высвободились, и он, даже находясь почти в самом низу социальной пирамиды, смотрел на всех немного свысока, хотя и затаённо. Он не чувствовал по этому поводу никаких комплексов. Наоборот, жизнь делалась с каждым днём всё интереснее и интереснее. Сегодня, хоть день был и очень морозный, он с удовольствием держал тяжёлый лом с длинным и острым, как у вороны, клювом, и, решительно вонзая его, откалывал лёд кусок за куском. Подо льдом была тротуарная плитка, лёд отскакивал легко, с каким-то глухим сочным звуком. Коля прислушивался к этому звуку и внутренне улыбался.

Мимо бежали прохожие, кто-то лез в автобусы и троллейбусы, кто-то переходил дорогу, и никому не было дела до этой троицы в оранжевых жилетах. А между тем, здесь назревал скандал.

Максим нынче был совсем не настроен делать хоть что-то. Ещё утром он договорился с кавказской женщиной, которая сидела в остановочном ларьке, что они счистят наледь возле дверей и окошка, куда подходят клиенты. За это им полагалось три бутылки пива. Но Максим всего несколько раз лениво ударил своим ломом, отколов два крошечных кусочка льда, и опустил руки.

— Не-ет, не могу. Надоело. Дураки пускай работают.

Он сходил в ларёк, взял там вперёд обещанную бутылку крепкого пива и стал неспешно пить, наблюдая за тем, как Коля бьёт ломом, а Лена старательно машет метлой.

— Давай заканчивай, — сказала ему Лена. — Надо дело делать, а не пиво пить.

— Тебе надо, ты и делай. Ты ж за старшего. А я сегодня не могу. Тяжко мне. Вчера с друзьями посидели, головушка бо-бо…

— Ну, денег тогда не получишь. Мы что, за тебя вкалывать будем? Я скажу Иван Иванычу, что ты и пальцем о палец не ударил.

— Только попробуй.

— А что мне пробовать. Скажу. Деньги получать ему не тяжко, а работать тяжко. Выискался умник.

Максим глотнул из бутылки и, секунды две подумав, длинно и громко рыгнул.

— Спорим, не буду сегодня работать, а деньги получу?

— Да ещё чего.

— Не, ну спорим?

— Бери лом. Мы вместо тебя не обязаны…

Максим захохотал и плюнул ей под ноги.

— Ты, что ли, меня заставишь? Да я и на зоне не работал! Только время тут теряю с вами, чуханами. Вот получу деньги, куплю завтра билет и уеду в Приозёрск. Там у меня ребята знакомые, давно зовут. Настоящим делом займусь. А ты давай, давай мети, бригадирша.

— Гад какой, — сказала Лена. — Смотри, Коля, какой это гад. Ну и не работай, гадина. Без тебя обойдёмся. Сами всё сделаем, а денег ты не получишь, я всё скажу Ивану Иванычу.

К этому времени пиво уже оказало свое действие на маломерный мозг Максима. А во хмелю он обычно становился агрессивен, даже от небольшой дозы выпитого. Почему с ним никто работать и не хотел. Дурак, что с него возьмешь.

— Что?! Что ты сказала, сука?! Ты с кем говоришь-то, а? Да ты хоть понимаешь, с кем ты говоришь, а?! Да мне стоит только слово ребятам сказать, и тебя на свете не будет, шалава! Да я тебя сейчас…

Максим пошел к Лене, вытягивая руки вперёд, словно какой-то медлительный красноглазый зомби из третьесортного фильма ужасов. Лена, защищаясь метлой, отступала за остановку и видела, что Коля продолжает спокойно бить ломом, не обращая на них внимания. Глухонемой, ни дать ни взять. Похоже, зря она на него рассчитывала, не мужик это вовсе, а пустое место, придётся самой отбиваться, как всегда…

Максим приготовился к решительному броску. Это было ясно по его сузившимся глазам и забывчиво полуоткрытому рту с отвисшей, словно ярко-резиновой нижней губой. Метлы он не боялся. Метла не могла его удержать, хоть Лена и размахивала ею перед его лицом изо всех сил. Он легко поймал метлу за древко, вырвал её из рук Лены и отбросил в сторону. А потом шагнул к ней и уже почти готов был схватить.

Но тут он сильно вздрогнул, дёрнулся всем телом, и выражение его лица с хищного поменялось на недоумённое. Лена увидела, как из середины груди, прямо через фуфайку у него выехало что-то длинное и острое, напоминающее окровавленный вороний клюв. Максим засипел, глядя сверху вниз на этот предмет. Он сделал попытку обернуться, но ничего не получилось. Сзади стоял Коля. Лом он держал обеими руками, очень крепко, и слегка приподнимал его кверху, чтобы Максим не мог съехать. Тот пробовал завести руки назад и достать ими Колю, да вообще хотя бы понять происходящее, но дёргаться было, конечно, бесполезно, всё уже свершилось. Вот у него смутились глаза, из полуоткрытого рта хлынула чёрная кровь. Ноги подкосились, и он вымученно упал на колени перед Леной, недвижим и бездыханен.