Георгий Бурцев - Следствие… Том 1

— У Дардье не бери — обманет. Покупай у Жарона, — посоветовал гончар.

— Ей бы долгохода или арабца, — продолжал сапожник.

— Э-э-э-э… — протянул кузнец. — Ну, ты сейчас наговоришь. Чего захотел. Может, ещё скажешь першерона или брабансона, а то и гласдейла? У нас их и отродясь не было. Да и ни к чему ей это. Она ещё на коне ни разу не сидела. Она девушка. Лёгкая, худенькая… Ей надо объезженную кобылку. Лучше кумаргу. Не молодую, не высокую, но крепенькую.

— Есть такая у Поля Косорылого, — подсказал булочник.

— Она у него лечёная, — подкинул справку коновал.

— А у него есть ещё одна — серенькая, — напомнил кузнец.

— Серая на сносях, — опять остановил их коновал.

— Тогда мимо Дардье нам не пройти. У него есть хорошие кобылки, но с ним держись, как на охоте — или обманет, или заломит двадцать франков, — с уверенностью сказал гончар.

На конюшню ввалились толпой. Выбрали подходящую кобылку.

— Сколько запросишь? — подошёл Мец к торговцу.

— С другого, может быть, и запросил бы, а с тебя не буду. Давай двадцать франков.

— О! А я что говорил. Теперь торгуйся, — подбадривал Меца гончар.

Мец выпучил на торговца глаза, полные гнева и надежды, что ослышался.

— Сколько?

— Девятнадцать. С половиной, — повторил Дардье, разводя руки и оглядывая всех, словно призывая в свидетели.

Мец достал деньги и пересчитал — шесть. Жанна протянула свои четыре — десять. Мецу не стало легче. От стыда он покраснел и вспотел. На глазах появились слёзы. Он стоял молча, растерянно, низко опустив голову, словно бычок. Жанна не понимала, что происходит, и участливо заглядывала ему в лицо.

— Ты чего с людей шкуру дерёшь?! — возмутился гончар.

— А что же мне задаром отдавать такое добро? Кобылка хорошая — тридцать лье пройдёт без отдыха. Где ты видел дешевле?

— Да этой кобыле почти десять лет.

— Одиннадцать. И все эти годы я кормил её не опилками, а хорошими кормами. И съела она одного овса на сорок франков. А я прошу всего лишь двадцать.

— Так мы ж тебе облегчаем участь.

— Ишь ты, благодетель нашёлся.

— Да чего с ним говорить, пойдём к Полю Косорылому. У него за дюжину золотых можно с седлом арабца купить! — крикнул кузнец.

— Скинь полфранка, я десять су добавлю! — крикнул торговцу Дюран Лассар.

— Мало даёшь! — ответил хозяин.

— А, была не была! Скинь ещё франк, я один даю! — тряхнул кошельком башмачник.

Мясник заглянул в свой кошелёк.

— Я пять су кидаю!

— Тряси, не жадничай, ты сам-то нынче наторговал на пять франков! — крикнул Дардье.

К Мецу подошёл кузнец, всыпал в его ладонь горстку монет и крикнул:

— Скинь ещё, я десять су даю!

— Мало! Такой кобылы не найдёшь в Вокулёре. И смирная, и сильная! — держал цену Дардье.

— Сбрось ещё один, я ливр даю! — показал монету гончар и опустил её в ладонь Мецу.

— Возьми ещё пять су!

— Вот, прими от меня три.

— Возьми пять!

В широкую ладонь Меца сыпались монеты. Когда подсчитали, вышло шестнадцать франков с мелочью.

— Ну, что? Отдаёшь за шестнадцать?!

— За шестнадцать? Конечно. Не отдаю.

— Всё! Идём к Полю Косорылому! — крикнул гончар.

— Иди, иди! Поль Красавчик только и ждёт тебя, чтобы отдать коня за драные штаны. Он ещё и расцелует тебя в придачу! Ах, как он это делает! — ядовито крикнул Дардье.

— Да чего с ним говорить, идём отсюда! — крикнул булочник и направился прочь.

— Идём! — сказал Мец и махнул рукой.

Толпа повалила со двора.

— Куда же вы? Стойте! Согласен! — вдруг закричал Дардье, не ожидавший упрямства односельчан.

— Нет, мы идём к Полю! Пусть она ещё на тридцать франков съест! — продолжал гончар, ведя за собой толпу.

— Забирайте за пятнадцать с половиной! — простонал Дардье. — Хорошая кобылка. Почти не ест.

— Ну да, прямо вся в тебя. Идём! — не унимался гончар.

— Ладно. Берите за пятнадцать! — сбил цену Дардье.

— Вместе с седлом, уздечкой и шпорами! — повернулся к нему Мец.

— Согласен, за шестнадцать, — уставшим голосом ответил хозяин.

— По рукам, — схватил его за руку гончар, — и по кружке вина.

— Уводите, — согласился торговец. — Я ведь так, для порядка.

— Да, мы понимаем, — гончар взял кобылку под уздцы и подвёл её к Жанне. — Ну, вот… Держи… Она твоя. Береги.

У Жанны от счастья текли слёзы.

На опушке леса стояли три солдата: старый и толстый Гуго; молодой, долговязый и узколицый Жюль; и совсем ещё юный, белобровый Мишель.

— Мёрзнем, мёрзнем… А зачем? Не понятно! — бурчал Мишель.

— Тебе ясно сказано: девку караулить! На коне, в кольчуге, с мечом, — хрипло и терпеливо, втолковывал ему Гуго.

— А что за девка-то? В писании о ней ничего не сказано, — не унимался Мишель.

— А ты читал его? — не глядя на него, спросил Гуго.

— Кого?

— Его!

— Кого — его?

— Э-э-э-э! Кого, чего… Того!!! Писание! — сорвался Гуго.

— Ну, читал.

— Вот брешет! Да ты хоть буквы-то знаешь? — скосил в его сторону глаза Гуго.

— Раньше знал, — упирался Мишель.

— Сколько ж тебе лет? — старик обернулся к нему.

— Сколько, сколько… Пятнадцать уже!

— О-о-о! Ну, если ты в пятнадцать уже забыл то, что знал, тогда тебе лучше переодеть штаны на голову.

— Зачем?

— Да чтоб мозгам прохладней было, — Гуго залился смехом.

— При чём здесь штаны?

— Да при том, что они у тебя сейчас в штанах.

— Оно, конечно, плохо, когда не знаешь, да ещё забудешь. А ты сам-то читал? — повернулся к старику Жюль.

— Я? Я не любитель. А вот капеллан рассказывал про девку одну Юдифу… Девка была такая Юдифа, в чужой стране. Так эта самая Юдифа одному мужику башку отрубила! — сказал Гуго и оглядел молодых с видом профессора.

— А за что? — спросил Мишель.

— Да за что бы ни было! Слыханное ли дело, чтобы девка рубила голову мужику! Видать пожалела монету на кружку вина, — ответил Гуго.

— Вот ведьма, — покачал головой Жюль.

— Истинно — ведьма! — Гуго перекрестился.

— Так может, это и есть та самая Эндифа? — со страху перешёл на шёпот Мишель.

— Вот деревня! Удифа! — поправил его Жюль.

— Ну, Ундифа… Так что, не она? — спросил Мишель.

— Нет, не она. Та была давно.

— Как давно?

— Как, как!.. Ну, раньше! — ответил Гуго и добавил. — Чем тогда!

— Ого! — изумился Мишель.

— Да, значит, не она, — облегчённо сделал вывод Жюль.

— То-то, — с достоинством прохрипел старик.

— А может, и она. Ведьмы живут по тысяче лет, если их не сжигать, — высказал предположение Жюль.

— Это уж точно. Соображаешь, — поддержал его Гуго.

— Смотрите!!! — крикнул самый зоркий Мишель и рухнул на снег.

Из-за пригорка, освещённого заходящим солнцем, выскочили семь всадников. В самом переднем старому Гуго тоже что-то почудилось. Он только хрипло прошептал: «Девка» — и с размаху упал в снег лицом. Рядом с ним, тоже зарывшись в снег лицом, залёг и Жюль.