Петер Штамм - Ночь светла

Со временем Джиллиан и вовсе забыла про эту пленку, а вспоминала только тогда, когда вдруг зачем-нибудь открывала ящик. Так ведь и не спросила Маттиаса, что ему понадобилось у нее в письменном столе. Может, шпионил за ней, может, искал какую-нибудь скрепку или почтовую марку. Знать бы, действительно ли тот лаборант, который проявлял пленку, сделал копии и для себя. Впрочем, какое ей дело. Той женщины, что на фотографиях, больше нет.

На следующее утро, вскоре после завтрака, в больницу явилась сотрудница полиции. Красивая, невысокого роста. Пожала Джиллиан руку и представилась:

– Мануэла Бауэр, кантональная полиция.

Вытащила ноутбук и маленький принтер. Джиллиан попыталась было сказать, что все равно ничего не помнит, но сотрудница возилась со своей техникой и не обратила внимания на протесты. Наконец, подготовившись, она уселась на стул возле кровати и застучала по клавиатуре. Перечислила Джиллиан ее права, специально отметив, что та не обязана давать показания против своего супруга и против самой себя.

– Это был несчастный случай, – сказала Джиллиан.

Но сотрудница полиции возразила: речь, мол, идет о нанесении тяжких телесных повреждений.

– Вы собираетесь его посадить, что ли? – не удержалась Джиллиан.

Сотрудница полиции пояснила, что покойному, разумеется, невозможно предъявить обвинение в совершенном преступлении, однако дело должно быть расследовано со всей тщательностью. Она подробно расспрашивала Джиллиан о вечере накануне аварии, выясняла, к кому они ездили в гости и кто еще там находился. Джиллиан задавалась вопросом, привлекут ли ее к ответственности, если она во всем признается. Она – тот единственный человек, кто знает всю правду, однако давать показания она ведь не обязана.

И тем не менее она рассказала все, что помнила.

– Из-за чего же произошла ссора? – спросила женщина-полицейский.

– К делу это не относится, – ответила Джиллиан. – Так, пустяки. Но сразу после этого я выпила лишнего.

– Вы попросили мужа сесть за руль?

– Да и так было ясно, что я не в состоянии вести машину.

– Но вы могли вызвать такси.

– Могли, – подтвердила Джиллиан. – И остаться там ночевать тоже могли. Но мы этого не сделали.

Ей казалось, она действительно все позабыла, однако теперь, пока рассказывала, вспомнила очень многое. Как она, садясь в машину, старалась все-таки держаться на ногах, как Дагмар уговаривала их остаться. Маттиас успокаивал, он ведь поедет по второстепенным дорогам, там уж точно никакого контроля нет. Ее мутило, она покрутила рукоятку, стекло опустилось, и холодный ночной ветер резко ударил ей в лицо. Маттиас вел машину молча. В эту минуту она даже и представить не могла, что они когда-нибудь помирятся. Угнетала только мысль о том, каков будет разрыв.

Потом она, видимо, задремала. Когда пробудилась, ехали по узкой дороге через лес. Дорожное полотно блестело от влаги, между деревьями стелился туман. Другие машины им ни разу не повстречались. Из радиоприемника, включенного на полную громкость, несся агрессивный рок. Джиллиан нашла другую станцию, где передавали джаз, и закрыла глаза. Маттиас, не произнеся ни слова, опять переключил радио на рок. Не в это ли мгновение он потерял контроль над автомобилем? Следующее ее воспоминание – невесомость. А потом – зловещая тишина.

– Он сбил на дороге косулю, – сообщила Мануэла Бауэр.

– Это не его вина! – сказала Джиллиан и невольно залилась слезами.

– Он не должен был садиться руль, – отрезала сотрудница полиции. – Независимо от того, что вы говорили и что вы делали.

– Это моя вина… – все еще всхлипывала Джиллиан.

– К сожалению, ничем не могу вам помочь, – в голосе женщины-полицейского слышалось нетерпение, – с уголовно-правовой точки зрения вины на вас нет.

Уходя, она вручила Джиллиан памятный листок организации, оказывающей помощь жертвам преступлений, и поинтересовалась, не нуждается ли она в поддержке какого-либо рода или в услугах психолога.

Джиллиан отрицательно покачала головой:

– Об этом позаботятся мои родители. Мне вот нос нужен, это да.

И попробовала было засмеяться, но даже сама напугалась раздавшихся при этом отрывистых звуков.

Шофер такси помог Джиллиан пересесть в кресло-коляску и завез ее в подъезд, потом вернулся к машине за сумкой. Поставил ее рядом с коляской и замешкался.

– Идите, идите, – сказала ему Джиллиан. – Сейчас ко мне спустятся.

Сумку ей пришлось положить на колени, потому что одной рукой управлять коляской не получалось. На лифте она поднялась на верхний этаж. К счастью, во всем доме нет ни одного порожка. Настоящий шок – тишина в квартире.

– Ау! – закричала Джиллиан, хотя и знала, что откликнуться некому. – Ау!

Квартиру они купили три года назад. Просторные комнаты, светлый паркет и окна до самого пола. В гостиной вся стена стеклянная, и дверь ведет на балкон. Оттуда вид на весь город и на озеро. Если встать напротив дома, с улицы просматривается чуть ли не вся гостиная, но Джиллиан это нисколько не смущало, даже наоборот. Ей нравилась эта прозрачность, а когда друзья говорили, что она, дескать, поселилась в витрине или в аквариуме, Джиллиан только смеялась в ответ.

По соседству проживали в основном пожилые люди, большие окна они завешивали шторами, а по вечерам еще и опускали жалюзи.

Джиллиан почти никого из соседей не знала. Здоровались только, встречаясь в подземном гараже или на лестнице.

Гостиная оказалась прибрана, а на столе – букет увядших роз. Джиллиан купила их две недели назад, чтобы подарить Дагмар, но в конце концов забыла взять с собой. Вероятно, мать оставила их тут из чувства такта. Вода в вазе мутная и дурно пахнет, некоторые лепестки уже осыпались. Джиллиан сгребла лепестки рукой, а они на ощупь мягкие, как бархат. Подержала минутку в сжатом кулаке, потом выпустила.

Вкатилась в кухню, чистую до зеркального блеска. Типичный для ее матери способ выказать любовь и заботу. Иногда, наблюдая, как мать занимается домашними делами, Джиллиан невольно вспоминала, что та когда-то работала стюардессой. Все движения выверенные, и даже улыбка дежурная. С некоторых пор утратив к матери всякое доверие, Джиллиан относилась к ней с тем же дружелюбным безразличием, что и отец.

Холодильник почти пустой, если не считать баночек с горчицей, вялеными томатами в оливковом масле, маринованными огурцами, да нескольких банок пива и бутылки просекко, всегда стоявшей наготове для нежданных гостей.

Джиллиан попыталась перебраться с коляски на унитаз. Но вместо того, чтобы взять в гостиной костыли, она оперлась о раковину. Однако ноги подкосились, и она рухнула на пол, ударившись о подставку для ног коляски, причем та пришла в движение и с грохотом врезалась в стену. Вот так, в сидячем положении, Джиллиан подтащила себя к унитазу и в него уперлась. Послушай она врача, так вообще осталась бы без коляски, но все-таки ей удалось выпросить у него эту коляску на первые дни. Сидя на полу, она все же сумела приспустить брюки. Холодный кафель подстегивал желание, она попыталась подняться. Увы, поздно, уже чувствовалось растекающееся большой лужей тепло. Кое-как Джиллиан спустила брюки ниже, но ткань промокла и потемнела. Ее затошнило. Стянув наконец с себя брюки и трусики, она вытерла ими пол. Всхлипнула раз-другой, но эти сухие звуки никак не напоминали плач.