Рейнолдс Прайс - Земная оболочка

Дом был стар, без чешуйки краски — двухэтажный с прилепившейся сбоку внушительной трубой из розового кирпича, в которой были своеобразная красота и уютность; большой дом, вроде старого кендаловского, принадлежавшего теперь Робу и пришедшего в такой же упадок. Двор был полон детей — восемь-десять оборвышей, находившихся в непрерывном движении, несмотря на жару, которая все еще не спадала, хотя краски в небе поблекли и быстро угасали. При виде Роба они застыли и уставились на автомобиль. Роб спросил: — А они тебя узнают?

— Кое-кто. Тут не все мои. — Паркер посмотрел на Роба без улыбки. — Хотите напиться? Или вообще что-нибудь?

— Спасибо, нет, — сказал Роб.

— Вам спасибо, — сказал Паркер. — Надеюсь, у вас все будет хорошо.

Роб усмехнулся. — И я надеюсь.

Дети наконец заметили отца и кинулись через распахнутую дверь в дом — за ними понеслась единственная бегавшая во дворе собака — белоснежный шпиц.

Паркер сказал: — Зайдите, пожалуйста, поговорите с мамой.

Роб на миг задумался. — Это ведь так давно было.

Паркер посмотрел на свои руки, по-прежнему лежащие на руле, затем снова, с мольбой, на Роба. — Мистер Роб, помогите мне встретиться с ними. Ну хоть только в дом войти. Видит бог, до чего мне не хочется показываться им на глаза.

— Почему?

— Так ведь умирать же мне. — Роб кивнул, открыл дверцу со своей стороны и выглянул из машины. В дверях стояла то ли девушка, то ли крепкая молодая женщина. Сперва ему показалось, что это Флора, но потом он увидел, что ей недостает Флориной живости, нескрываемой жажды побольше урвать у жизни, ну и, конечно, возраст не тот. Женщина стояла с выжидательным видом, не обращая ни малейшего внимания на жмущихся к ней детей. Роб спросил: — Это что, твоя жена?

— Да. Это Лина.

Роб вылез из машины и улыбнулся Лине. — На, получай — целого и невредимого.

Она кивнула — беззвучно, не двинувшись с места, — один мальчик засмеялся, добежал до начала ступенек и встал там, уставившись на них немигающим взглядом.

Паркер достал свой саквояж, вылез из машины и застыл на месте. Потом надел шляпу и спросил: — Ты чей, мальчик?

— Я твой мальчик, — ответил тот.

— Ишь ты! — усмехнулся Паркер и, обратившись к Лине, сказал: — Привет!

— Ладно уж, — сказала она и улыбнулась.

— Как дела?

— Дела ничего, — ответила Лина.

— А где мама? — спросил Паркер. — Вот он хочет повидать ее. Это Сильвин Роб.

Лина обвела обширный двор серьезными глазами. — Не знаю, — сказала она. — Я ее с утра не видела.

Мальчик, стоявший на верхней ступеньке, сказал: — Там она, — и указал на лес. — Лежит под деревом.

— Поди позови ее, — сказал Паркер.

— Не надо, Бо, — сказал Роб. — Она, наверное, в тени устроилась. Поеду-ка я лучше домой.

Но мальчик уже кинулся бежать. Он бесшумно слетел с крыльца и, сверкая в густой пыли босыми пятками, побежал к большому, проржавленному насквозь колоколу, валявшемуся прямо на земле, помнящему времена, когда здесь была ферма, давным-давно сорвавшемуся с подгнившего столба. Он схватил палку и раз пять ударил по колоколу, который издавал звук, больше похожий на стоны, чем на звон. Мальчик посмотрел на отца. — Сейчас явится. Подумает, что есть дают.

— Посидите на веранде, мистер Роб, — сказал Паркер, — остыньте немного. Сейчас она придет. — На веранде стоял один простой стул с продавленным сиденьем.

Роб подошел к крыльцу и уселся на ступеньку, спиной к Лине и толпе робких ребятишек.

Паркер тоже подошел к крыльцу и уже поднялся на несколько ступенек, когда мальчик, бивший в колокол, приложил ту же палку к плечу и сказал: «Бах!» Паркер уронил саквояж, упал на колени и прижал обе руки к груди. — Прямое попадание! — простонал он.

Мальчик засмеялся и стремглав бросился в сторону леса; не добежав до опушки, он остановился — навстречу ему вышла высокая грузная женщина, босая, в синем ситцевом платье с заколотыми английскими булавками дырами и, не глядя на него, направилась к дому.

Подойдя к крыльцу, она остановилась и посмотрела на Лину. — Ну, чем будешь меня кормить?

Лина ответила: — Вон у него спроси, — и указала на Паркера.

Флора не повернулась к нему, тогда он поднялся на ноги и сказал: — Здравствуй, мама! Это я — Бо.

Вместо него она посмотрела на Роба, который продолжал сидеть на ступеньках, так что их глаза находились на одном уровне.

Лицо ее ему ничего не говорило. Он и не узнал бы ее никогда, а у него была прекрасная память на лица. Она утопала в складках жира, как в стеганом одеяле — последняя крепость. Он попытался улыбнуться и не смог.

— Ну как, удалось вам повидать вашего мальчика еще раз? — спросила она.

— Довольно давно уже не видел, — сказал Роб, — но сейчас я как раз еду к нему.

Флора покачала большой головой. — Она вам его не отдаст.

Роб с трудом выдавил из себя улыбку. — Ну как не отдаст. Отдаст!

Она прикрыла глаза и снова потрясла головой. — Очень уж он ей самой нужен. Она мне сама говорила: «Он больше к нему не притронется, Флора. Здесь ему ничто не принадлежит!»

«Она принимает меня за Форреста, — подумал Роб. — Она ведь видела его тогда. Надо ехать домой». Он быстро встал, но она преградила ему путь, не умышленно, просто потому, что занимала все крыльцо. До чего же ее за двадцать три года разнесло, а вот он, наверное, столько же потерял в весе.

— Посмотри-ка, мама! — сказал Паркер, доставая из саквояжа подарок — щетку и гребенку в целлулоидной коробочке. Она взяла коробочку — не глядя на него, не произнеся ни звука, — поднялась по ступенькам, протиснувшись между ними, отпихнув Лину и детей, и, войдя в дом, скрылась из вида.

Тогда наконец вперед вышли и остальные, в надежде на подарки.

У машины Паркер сказал: — Ну, хоть вас-то узнала.

Роб ответил: — Нет, не узнала. Она приняла меня за моего отца.

— Тогда породу правильно определила, — сказал Паркер.

— А что с ней? — спросил Роб. — Ведь она не такая уж старая.

— Износилась, — сказал Паркер.

— Поговорит она с тобой потом?

— Может, поговорит. А может, и нет. Она ведь знает, что мне скоро помирать, давно знает. Потому и бросила меня — не хотела видеть, не хотела лишнего горя.

Роб кивнул, веря ему и не веря, отворил дверцу и уселся за руль.

Паркер подошел ближе, нагнулся к самому его уху и, сильно понизив голос, проговорил внятно: — Вы ведь так и не дали мне объяснить вам.

— Что объяснить?

— Почему я рад, что мой сон скоро сбудется.

— Как будто я не понимаю, — сказал Роб. — Теперь я это понимаю. — Он включил мотор.

Но Паркер не отходил. Он стоял, положив руки на опущенное стекло, все так же близко придвинув лицо к Робу.

— Желаю удачи, — сказал ему Роб. — И все-таки берегись! Он ведь может и передумать.