Роальд Даль - Моя любимая, голубка моя

В восемь часов, не переодеваясь, мы перешли к обеденному столу. Обед прошёл хорошо, при этом Генри Снейп рассказал нам несколько весьма забавных историй. Обнаружив чрезвычайно хорошую осведомлённость по части вин, он похвалил мой «Ришбург» урожая 1934 года, что доставило мне большое удовольствие. К тому времени, когда подали кофе, я понял, что очень полюбил этих двух молодых людей, и, как следствие, начал ощущать неловкость из-за всей этой затеи с микрофоном. Было бы всё в порядке, если бы они были негодяями, но то, что мы собрались проделать эту штуку с двумя такими приятными молодыми людьми, наполняло меня сильным ощущением вины. Поймите меня правильно. Я не испытывал страха. Не было нужды отказываться от задуманного предприятия. Но я не хотел смаковать предстоящее удовольствие столь же открыто, как это, казалось, делала моя жена, тайком улыбаясь мне, подмигивая и незаметно кивая головой.

Около девяти тридцати, плотно поужинав и пребывая в отличном расположении духа, мы возвратились в гостиную, чтобы приступить к игре. Мы играли с высокими ставками — десять шиллингов за сто очков, поэтому решили не разбивать семьи, и я всё время был партнёром своей жены. К игре мы все отнеслись серьёзно, как только и нужно к ней относиться, и играли молча, сосредоточенно, раскрывая рот лишь в тех случаях, когда делали ставки. Играли мы не ради денег. Чего-чего, а этого добра у моей жены хватает, да, видимо, и у Снейпов тоже. Но мастера обыкновенно относятся к игре серьёзно.

Игра в этот вечер шла на равных, но однажды моя жена сыграла плохо, и мы оказались в худшем положении. Я видел, что она не совсем сосредоточенна, а когда время приблизилось к полуночи, она вообще стала играть беспечно. То и дело она вскидывала на меня свои большие серые глаза и поднимала брови, при этом ноздри её удивительным образом расширялись, а в уголках рта появлялась злорадная улыбка.

Наши противники играли отлично. Они умело объявляли масть и за весь вечер сделали только одну ошибку. Это случилось, когда молодая женщина слишком уж понадеялась, что у её партнёра на руках хорошие карты, и объявила. шестёрку пик. Я удвоил ставку, и они вынуждены были сбросить три карты, что обошлось им в восемьсот очков. Это была лишь временная неудача, но я помню, что Сэлли Снейп была очень огорчена ею, несмотря даже на то, что муж её тот час же простил, поцеловав ей руку и сказав, чтобы она не беспокоилась.

Около половины первого моя жена объявила, что хочет спать.

— Может, ещё один роббер? — спросил Генри Снейп.

— Нет, мистер Снейп. Я сегодня устала. Да и Артур тоже. Я это вижу. Давайте-ка все спать.

Мы вышли вслед за ней из комнаты и все четверо отправились наверх. Наверху мы, как и полагается, поговорили насчёт завтрака, чего бы они ещё хотели/и как позвать служанку.

— Надеюсь, ваша комната вам понравится, — сказала моя жена. — Окна выходят прямо на долину, и солнце в них заглядывает часов в десять.

Мы стояли в коридоре, где находилась и наша спальня, и я видел, как провод, который я уложил днём, тянулся поверх плинтуса и исчезал в их комнате. Хотя он был того же цвета, что и краска, мне казалось, что он так и лезет в глаза.

— Спокойной ночи, — сказала моя жена. — Приятных сновидений, миссис Снейп. Доброй ночи, мистер Снейп.

Я последовал за ней в нашу комнату и закрыл дверь.

— Быстрее! — вскричала она. — Включай его! Это было похоже на мою жену — она всегда боялась, что что-то может пропустить. Про неё говорили, что во время охоты — сам я никогда не охочусь — она всегда, чего бы это ни стоило ей пли её лошади, была первой вместе с гончими из страха, что убиение свершится без неё. Мне было ясно, что и на этот раз она не собиралась упустить своего.

Маленький радиоприёмник разогрелся как раз вовремя, чтобы можно было расслышать, как открылась и закрылась их дверь.

— Ага! — произнесла моя жена. — Вошли.

Она стояла посреди комнаты в своём голубом платье, стиснув пальцы и вытянув шею; она внимательно прислушивалась, и при этом её крупное белое лицо сморщилось, словно это было и не лицо вовсе, а мех для вина. Из радиоприёмника тотчас же раздался голос Генри Снейпа, прозвучавший сильно и чётко.

— Ты просто дура, — говорил он, и этот голос так резко отличался от того, который был мне знаком, таким on был грубым и неприятным, что я вздрогнул. — Весь вечер пропал к чёрту! Восемьсот очков — это восемь фунтов на двоих!

— Я запуталась, — ответила женщина. — Обещаю, больше этого не повторится.

— Что такое? — произнесла моя жена. — Что это про-ис-ходит? — Она быстро подбежала к приёмнику, широко раскрыв рот и высоко подняв брови, и склонилась над ним, приставив ухо к динамику. Должен сказать, что и я несколько разволновался.

— Обещаю, обещаю тебе, больше этого не повториться, — говорила женщина.

— Выбора у нас нет, — безжалостно отвечал мужчина. — Попробуем прямо сейчас ещё рад.

— О нет, прошу тебя! Я этого не выдержу!

— Послушай-ка, — сказал мужчина, — стоило ли ехать сюда поживиться за счёт этой богатой суки, чтобы ты взяла и всё испортила… На этот раз вздрогнула моя жена.

— И это второй раз на этой неделе, — продолжал он.

— Обещаю, больше этого не повторится.

— Садись. Я буду объявлять масть, а ты отвечай.

— Нет, Генри, прошу тебя. Не все же пятьсот. На это уйдёт три часа.

— Ладно. Оставим фокусы с пальцами. Полагаю, ты их хорошо запомнила. Займёмся лишь объявлением масти и онёрами.

— О, Генри, нужно ли всё это затевать? Я таи устала.

— Абсолютно необходимо, чтобы ты овладела этими приёмами в совершенстве, — ответил он. — Ты же знаешь — на следующей неделе мы играем каждый день. А есть-то нам надо.

— Что происходит? — прошептала моя жена. — Что, чёрт возьми, происходит?

— Тише! — проговорил я. — Слушай!

— Итак, — говорил мужской голос. — Начнём с самого начала. Ты готова?

— О, Генри, прошу тебя! — Судя по голосу, она вот-вот расплачется.

— Ну же, Сэлли. Возьми себя в руки. — Затем совершенно другим голосом, тем, который мы уже слышали в гостиной, Генри Снейп сказал: — Одна трефа.

Я обратил внимание на то, что слово «одна» он произнёс как-то странно, нараспев.

— Туз, дама треф, — устало ответила женщина. — Король, валет пик. Червей нет. Туз, валет бубновой масти.

— А сколько карт каждой масти? Внимательно следи за моими пальцами.

— Ты. сказал, что мы оставим фокусы с пальцами.

— Что ж, если ты вполне уверена, что знаешь их…

— Да, я их знаю.

Он помолчал, а затем произнёс:

— Трефа.

— Король, валет треф, — заговорила женщина. — Туз пик. Дама, валет червей и туз, дама бубён.

Он снова помолчал, потом сказал:

— Одна трефа.

— Туз, король треф…

— Бог ты мой! — вскричал я. — Это ведь закодированное объявление масти. Они сообщают друг другу, какие у них карты на руках!