Евгений Мин - Ценный подарок (сборник)

Вдруг Катя отчаянно схватилась за голову:

— Ой, как же это я? — И убежала на кухню.

Она появилась скоро. Лицо ее было полно мировой скорби.

— Девочка, что случилось? — спросил я, позволяя себе такую сентиментальность только в драматические минуты нашей жизни.

— Он выкипел, — еле выговорила Катя.

— Чайник, — догадался я, — не нужно волноваться, со мной это часто бывает.

— Суп, такой суп! — чуть не рыдала Катя.

Нужно было успокоить ее, и я сказал:

— Суп вовсе не так уж обязателен для человеческого организма. Сейчас мы посмотрим, что пишется по этому поводу в словаре.

Я открыл словарь на букву «с».

«Суховей, сухонос, птица отряда гусеобразных. Сухраварди Шахид, премьер-министр Пакистана в 1956—57 годах».

— Толя, — весело рассмеялась Катя, — ты ищешь слово «суп», но это же не поваренная книга.

— В Энциклопедическом словаре должно быть все, — твердо сказал я. — По-моему, суп для человечества важнее, чем какой-то премьер, который продержался на своем посту всего один год.

— Из-за супа не стоит сходить с ума, — сказала Катя, — у нас еще есть жаркое.

Жаркое подгорело, но мы расправились с ним быстро, стремясь приняться за словарь.

Спать мы легли поздно. Проснувшись в середине ночи, я обнаружил, что Кати нет рядом. Подождав немного, я натянул брюки и, не найдя ночных туфель, отправился на поиски Кати босиком. Я нашел ее в столовой. В одной рубашке и тапочках она сидела у журнального столика. Перед ней лежал Энциклопедический словарь, освещенный лампочкой торшера. Она была прекрасна. Никогда еще я не видел такого сочетания физической и интеллектуальной красоты. Как завороженный, я смотрел на нее, пока не вспомнил, что это не посторонняя женщина, а моя жена.

— Катя! — вскричал я. — Разве можно так, ты простудишься.

Она посмотрела на меня затуманенным взором и потом, взглянув в словарь, глухо сказала:

— Зачем ты пришел? Вечно ты мешаешь мне работать.

Я принялся уговаривать ее, что уже глубокая ночь. Я приводил десятки аргументов, но мое красноречие оказалось бесплодным. Я решил провести ночь здесь с нею, как вдруг она увидела мои босые ноги.

— Ты простудишься, у тебя будет грипп, коклюш, бронхиальная астма, воспаление легких, радикулит. Иди спать!

— Только с тобой!

Страх перед моими болезнями оказался сильнее моего красноречия. Катя пошла в спальню, захватив Словарь, и там положила его на тумбочку перед кроватью.

Целую неделю мы с Катей жили, так сказать, без отрыва от Словаря. Мы не смотрели телепередачи, не читали книги, отказывались от встреч со знакомыми. Катя свела до минимума телефонные разговоры с подругами. Зато мы узнали много слов и понятий. К началу второй недели словарная лихорадка спала и жизнь вошла в свою колею, но Катя по-прежнему говорила:

— Словарь — это радость для всех.

Конечно, я соглашался с ней.

Во вторник к нам пришел Георгий Александрович Самовицкий, артист кино и телевидения, увлеченный рассказчик, всегда рассказывающий только о себе. Это был еще молодой, но прогрессивно лысеющий человек, от пяток до темени полный важности. Он говорил, что посещает нас для того, чтобы почерпнуть у меня производственный материал для производственно-лирического фильма «Любовь и сталь». Я подозревал, что он, как писали в старинных романах, неравнодушен к моей жене.

В этот вечер Самовицкий с подъемом рассказывал о своей туристической поездке во Францию. Слушая его, можно было подумать, что эта страна вся состоит из одних магазинов. Катя смотрела на него восторженными глазами. Впервые я почувствовал, что моя семейная жизнь находится под угрозой.

Должно быть, устав от долгого содержательного рассказа, Самовицкий умолк. Катя, стремясь продолжить беседу, сказала:

— Георгий Александрович, не хотите вы посмотреть интересную книгу?

— Пожалуйста, я библиофил, высоко поднял голову Самовицкий, скрывая второй подбородок.

Катя передала ему «Энциклопедический словарь».

— Один том, — снисходительно улыбнулся артист кино и телевидения, — у меня Брокгауз, девяносто три единицы. Ну что же, поглядим.

Перелистывая страницы, он быстро дошел до буквы «с».

— Садовский Пров Михайлович, Садовский Михаил Провыч, Садовская Ольга Осиповна, Садовская Елизавета Михайловна, Садовский Пров Михайлович, — нехотя сквозь зубы цедил он и, перечислив всю династию Садовских, умолк.

— Юрий Александрович, а где же вы? — спросила Катя. — Вы ведь тоже на «с».

Он выдержал паузу:

— Интриги.

Вскоре после этого он распрощался и ушел.

— Знаешь, Толя, — виновато сказала Катя, — как-то неудобно получилось. Он обидится и не придет больше к нам.

— Придет, — сказал я противным голосом. — Мне кажется, что он приходит ради тебя.

— Глупенький, — засмеялась Катя, почувствовав в моем голосе пещерную ревность. — Он посещает нас, чтобы два раза в месяц вкусно поесть. Бедный, он — холостяк.

Слова «холостяк» мы не нашли в «Энциклопедическом». Наверное, составители словаря рассчитывали его только на женатых людей.

Друзья и ближайшие знакомые знают, что всем в нашем доме распоряжается Катя.

Я, как английская королева, царствую, но не управляю. Сказать по правде, это очень удобно. Зачем думать о том, какой костюм шить — синий в полоску или коричневый в клеточку, хлопотать, где найти мастера, который идеально сошьет пиджак на мою совсем не идеальную фигуру. Все это успешно выполнит Катя, а мне остается только прийти на примерку и выслушивать указания: «Не горбись!.. Разверни плечи!..» Это, конечно, нелегко, но чего не сделаешь ради любимой жены.

Некоторые говорят, что в нашем доме не чувствуется моего присутствия. Какой вздор! Я не бесплотный дух. Я сижу за своим письменным столом, свет на который падает справа. Так не очень ловко, но Катя уверяет, что это полезно для глаз. Я лежу на постели у самой стены. Конечно, я предпочел бы примоститься с другой стороны, где больше воздуха, но Катя боится, что там я простужусь.

В одной из комнат расположились полки с книгами. На самом верху — литература, которой мне приходится пользоваться чаще всего. Мне казалось, что эти книги следовало поставить на нижней полке, но Катя сказала:

— Толя, ты совсем непрактичен и не знаешь людей. Мало ли кто из твоих приятелей может захватить эти материалы.

— Катя! Как ты можешь подозревать моих друзей в аморальных поступках?! — возмутился я.

— Я никого не подозреваю. Но я знаю, как рассеянны вы, научные работники. Вспомни, сколько раз ты забывал свои очки в самых неуместных местах или приносил домой чужие. Ты понял меня?

Книги, которые должны были находиться у меня под рукой, стояли на верхней полке. Постепенно я привык к этому и пользовался лестницей. Однажды я кувырнулся с нее, но все кости остались целы, а шишка на голове не имела значения.