Софья Ролдугина - Кофе с привкусом вишни

У бывших конюшен росли чудесные молодые яблони, а площадка перед въездом и расходящиеся от неё дорожки были относительно чистыми, и я выразила желание подышать свежим воздухом, пока Лайзо ставит машину. Теперь мне стало понятно, что имел в виду Эллис, когда говорил о Роджере Шелли. "Любит плести небылицы", "хорошая фантазия"! Да, детектив на сей раз изрядно преуменьшил. Правда, мне отнюдь не казалось, что Роджеру не следует верить. Он не производил впечатления человека, который не следит за своим языком, и последние слова только подтверждали это. Полагаю, если бы он подсел к Глэдис, которая не выносила мистику, то вряд ли упомянул бы о феях. И, спорю, не заговорил бы с её водителем…

Святые Небеса, неужели необычность Лайзо так бросается в глаза? И даже посторонним видно, что он не просто водитель?

Я глубоко вздохнула.

Нет, такого быть не может. Иначе бы леди Эрлтон с её весьма строгими представлениями о чести давно намекнула бы на своё неодобрение — точнее, провела бы душеспасительную беседу, взывая к памяти леди Милдред. Вероятно, Роджер просто слишком проницателен. Или мы с Лайзо переглянулись в его присутствии, сами того не заметили.

Но, признаю, Эллис был не так уж неправ, когда отговаривал меня от визита к Шелли.

Тем временем не только моя "Железная Минни" обрела временное пристанище под сводами бывших конюшен — к ней присоединился ещё один автомобиль, а затем и экипаж. Леди Абигейл и леди Клэймор уже спешили ко мне, с любопытством выглядывая по сторонам обещанную "деревянную статую". Роджер же задерживался… Ещё одна мысль закралась в голову — и весьма пугающая.

Если младший из семейства Шелли — вполне нормальный, по словам миссис Прюн — оказался столь эксцентричен, то какой же была миссис Шелли?

— Ещё никогда меня не высаживали у гаража! — громогласно заявила Абигейл. Лицо её порозовело от ходьбы, непозволительно быстрой для леди. — У чёрного хода — случалось, но тогда у Хемсвортов случилось досадное происшествие с парадным крыльцом, а встреча уже была назначена.

— Философы говорят, что удивление, преподнесённое судьбой, есть лучшая пища для разума, без коей он слабеет, да, — улыбнулась леди Эрлтон. — К тому же гараж, точнее, бывшая конюшня, куда старше самого особняка, если глаза меня не подводят. Эта архитектура, шестиугольная башенка и округлая лепнина… Три века, не меньше. Полагаю, даже для герцогини Дагвортской вполне допустимо проявить уважение к такому возрасту.

— Вы правы, дорогая, — расчувствовавшись, отозвалась Абигейл. — И в том, что касается пищи для ума, и насчёт уважения к возрасту. К тому же нам обещали показать какую-то занятную деревянную скульптуру! Это больше по вашей части, верно, леди Клэймор?

— Я не слишком люблю домашние поделки, — с небрежением пожала плечами Глэдис. — Как правило, они все на одно лицо. Скажите лучше, что тогда случилось у Хемсвортов? Припоминаю, что в Дубовом клубе лорд Хемстворт что-то рассказывал моему супругу.

— О, случай был презанятный…

Вполуха слушая занимательную историю о том, как в благодарность за пожертвованные кухаркой пироги некий странствующий мудрец расписал парадную дверь древними благими символами процветания и плодородия — сплошь неприличными, на взгляд современного аксонца, — я разглядывала окрестности. Потому и заметила первой, как в арочном проёме показался Роджер, на ходу объясняющий что-то кучеру и водителю.

А сбоку, из неприметной дверцы, в ту же секунду выскользнул Лайзо и задворками побежал к особняку. Это меня вовсе не удивило — я и не думала, что он станет все три часа сидеть в гаражах. Но вот то, что Роджер, полуобернувшись, проследил за ним взглядом и кивнул, порядком озадачило. Они, похоже, успели договориться… только о чём?

— Вот и я, — солнечно улыбнулся Роджер, беспечным призраком возникая между Абигейл и миссис Прюн. — Простите, что заставил вас ждать. А вот теперь нам, с вашего позволения, налево, вон туда, я покажу.

Дорожка была чистой, но страшно узкой — юбка чуть более старомодного платья не поместилась бы меж бортиков, сделанных из необработанного камня. Поэтому мы немного замешкались, решая, в каком порядке идти. Леди Абигейл станет первой, как самая знатная? Или миссис Прюн — как самая старшая? Но Роджер очень быстро и деликатно выстроил нас в цепочку своими "Прошу" и "Будьте так добры". И мы смиренно, как монахини из обители святой Генриетты, последовали за ним. По пути он действительно показал нам деревянную скульптуру — грубоватое изображение человека, обнимающего то ли бочку, то ли крайне пышную даму. У ног его покоилась очень искусно вырезанная собачка.

Леди Клэймор поднесла к лицу лорнет, сощурилась сквозь стёклышки и произнесла едва слышно: "О!".

Не знаю, означало ли это высокую оценку или низкую, но творение Шелли-старшего явно произвело впечатление — на всех нас. Миссис Прюн, вероятно, не впервые наблюдавшая за знакомством неподготовленных гостей с деревянной скульптурой, тоненько рассмеялась. И только Абигейл не удостоила труд мистера Шелли ни единым взглядом, задумчиво перекладывая бисерный ридикюль из одной руки в другую.

"Может, Абигейл нездоровится?" — подумала я. Конечно, герцогиня Дагвортская не страдала от мигреней, но ведь случается всякое… Когда мы вошли в особняк, она вновь стала собой — громогласной, самую капельку беспокойной и самоуверенной, а глупые мысли о болезнях выскочили у меня из головы.

Особняк Шелли оказался не меньше моего дома на Спэрроу-плейс, но устроен был куда проще. Одна широкая лестница, ведущая наверх, по левую руку — апартаменты хозяев, библиотека и крохотная комнатка для музицирования, по правую — спальни для гостей и, собственно, гостиные; под крышей — обиталище слуг, под полом — кладовые и кухня. Всё это Роджер успел рассказать, пока мы избавлялись от накидок и пальто. Из слуг я увидела только хмурую рыжую горничную по имени Эсме и дворецкого, старичка настолько древнего, что неясно было, исполняет он какие-либо обязанности или просто получает жалование за прежние заслуги.

В гостиной пришлось немного поскучать, но не дольше четверти часа. А затем появилась наконец миссис Шелли. Она выглядела немного сонной, куталась в большую пушистую шаль из бхаратской шерсти с традиционными узорами и тихо разговаривала с сыном на ходу, потому я услышала хозяйку немного раньше, чем увидела. Голос её звучал тревожно, почти трагически:

— …милый, но где же она? Я так её люблю! — спросила она, замерев в дверном проёме.

Мне видно было только край домашнего платья и пёструю шаль, и я ступила немного в сторону, поддаваясь любопытству, чтобы разглядеть остальное.

— Её забрал мистер Норманн, мама. Ну же, улыбнись, у нас гости, — негромко увещевал свою матушку Роджер. — Эта ничем не хуже, вот честно. Ты в ней очень красивая.