Софья Ролдугина - Кофе с привкусом вишни

— А я никогда не встречала человека, который понимал бы меня настолько хорошо, — тихо призналась я и отступила. — И хотя ты говоришь, что никого рядом нет, меня не оставляет чувство, что кто-то смотрит. Такой пристальный, насмешливый взгляд…

Не сговариваясь, мы одновременно обернулись к картине — и рассмеялись.

— Да, в спальню её лучше не вешать, — произнёс Лайзо в шутку, но глаза у него потемнели.

Мне отчего-то было приятно это видеть.

— И не помышляла об этом, — ответила я и призналась: — Но, кажется, я знаю, где ей самое место.

— И где же? — усмехнулся он. — В библиотеке? Так там детишки играют. Вреда-то им никакого, но вряд ли ему, — Лайзо указал на картину, — шум по вкусу придётся.

— Зато в гостевых комнатах с синими портьерами "Человек судьбы" прекрасно будет смотреться, — уверенно заявила я, хотя больше всего мне хотелось рассмеяться вновь. — Мебель подойдёт по цвету и стилю к раме, да и стена справа от окна всегда казалась мне слишком пустой. А что до шума… Сэр Клэр Черри, насколько мне известно, сам любит тишину. А к этой картине, не сомневаюсь, он отнесётся со всем почтением.

Лайзо ничего не сказал, только молча поцеловал мне руку — во второй раз.

Но глаза его смеялись.

Сны обитателей особняка на Спэрроу-плейс той ночью были причудливы и безмятежны. Мне привиделось, что я в возмутительно коротком детском платье играю на белом песчаном берегу: подбрасываю мяч высоко-высоко, к бездонному небу, а ловит его светловолосая девочка, моя ровесница… и, кажется, подруга по пансиону, Святые Небеса, как её звали? Какое-то нежное, безвольное цветочное имя — Роуз, Лили, Виолетт? Я так и не вспомнила, а спросить побоялась, но пробудилась с чувством сладостного покоя.

Надо же, в пансионе у меня были подруги. А я совсем позабыла…

Лиам за завтраком выглядел задумчивым и отстранённым; светлые глаза подёрнулись мечтательной дымкой. Братья Андервуд-Черри, напротив, перешёптывались и хихикали больше обычного, а к десерту расшалились настолько, что принялись перекидываться сушёной вишней.

И некому было их одёрнуть.

Паола едва притронулась к завтраку и отвечала невпопад. И я уже хотела деликатно осведомиться о её самочувствии, когда она вдруг сказала ни с того ни с сего:

— Я так давно не виделась с матерью. Возможно… возможно, мне стоило бы всё-таки её навестить? Ныне я ведь не та, что была прежде. У меня теперь есть имя и репутация.

От этих слов меня бросило в жар. Не сдержав порыва, я оглянулась на Клэра, но тот явно уделял больше внимания своим мыслям, чем нетронутому кофе и перевёрнутой вверх ногами газете, а разговоров и вовсе не замечал.

Однако тайна Паолы была в опасности.

— О, да, рекомендации от маркиза Рокпорта дорогого стоят. Насколько долгой не была бы ваша разлука с родителями, они наверняка ощутят гордость, узнав, что столь важная особа ценит вас весьма высоко, — с нажимом произнесла я, надеясь привести Паолу в чувство. — Особенно ваш деятельный ум, сдержанность и благородство нрава.

— Всё верно, — кивнула она, с нежностью рассматривая цветочный узор на салфетке. — Непременно попрошу у маркиза рекомендательное письмо для моих родителей. И наведаюсь, пожалуй, в приют имени святого Кира Эйвонского. Матушка набожна, и одно слово от священника значит для неё больше, чем пышные похвалы от маркиза.

Мне понадобилось почти полминуты, чтобы взять себя в руки. Нет, Паола по-прежнему соблюдала осторожность, и для стороннего наблюдателя наши разговоры не должны были показаться крамольными, но истинное их содержание… Святые Небеса, она ведь не собирается вернуться в Романию?!

— Что ж, — сказала я наконец. — Желание восстановить близкие отношения с семьёй, с которой вы были на годы разлучены, заслуживает всяческого поощрения. Верно? — обернулась я к Клэру за поддержкой — о, последний оплот здравомыслия и сарказма!

Но тщетно.

— Когда-то я был влюблён, — мечтательно протянул "оплот", опустив длинные светлые ресницы. — Удивительное чувство. Надо же, а я совсем позабыл…

— Вы были влюблены? — слабым голосом произнесла я, чувствуя, как земля уходит из-под ног.

Клэр рассеянно посмотрел на меня — и скривился:

— Что за овечье выражение лица, дорогая племянница? Романтичные девицы теряют рассудок, только услышав слово "любовь", но я надеялся, что вы не из их числа. Впрочем, я не знаю ни одной женщины из рода Черри, которая сохраняла бы здравомыслие в любви, начиная с моей матери и заканчивая младшей сестрой, — сварливо заключил он. — С чего бы вам быть исключением из правила?

— Потому что я внучка леди Милдред, — откликнулась я, не задумываясь. Дядя же наконец заметил, что держит газету вверх ногами, и отложил её, занявшись остывшим кофе.

— Что ж, это аргумент. Не извольте беспокоиться о моём душевном здоровье, — сказал он неожиданно, искоса взглянув на меня. — Просто некоторые сны делают людей сентиментальными, особенно немолодых, а мне уже сорок один год.

— Вы выглядите на десять лет моложе, по меньшей мере, — ответила я, не покривив душой. — Впрочем, я рада, что вы в добром расположении духа. Небольшой подарок в синей гостиной пришёлся вам по вкусу? — отважилась я поинтересоваться. Не станет же дядя давать волю своему языку в присутствии собственных внуков.

Но Клэру удалось меня удивить.

— Какой ещё подарок? — нахмурился он. — Признаться, я вчера задержался сильнее, чем рассчитывал, и через гостиную прошёл, не зажигая света.

Я прикусила язык. Так значит, Клэр ещё не видел!

— Ничего особенного, — улыбнулась я и поднялась из-за стола. — Прошу прощения, мне придётся уйти. Доброго дня, дядя, миссис Мариани. А вы, юные джентльмены, ведите себя подобающе, — обратилась я к мальчикам — к близнецам в большей степени, чем к Лиаму.

Полагаю, только чувство собственного достоинства не позволило дяде подняться следом, чтобы немедленно осмотреть гостиную в поисках опасного сюрприза. Я же воспользовалась этим и спешно уехала в кофейню, благо "Железная Минни" с водителем уже ожидала меня у порога.

— Хлопотное утро? — улыбнулся Лайзо, выезжая на площадь.

Я невольно рассмеялась:

— Скорее да, чем нет, но не могу сказать, что хлопоты неприятные. Я не сомневалась, что Сэран преподнесёт нам всем сюрприз, но не ожидала, что именно такой. А тебе… тебе тоже снилось что-то особенное сегодня ночью?

Взгляд его неуловимо потемнел; весенняя зелень — дубовый лист на просвет — обернулась топким мхом на болоте с блуждающими огнями.

— Я колдун, Виржиния, и сам выбираю свои сны, — наконец качнул головой Лайзо. — Никто не может заставить меня увидеть что-то против воли… Разве что ты.

Мысль о том, чтобы подчинить его сновидения, показалась неожиданно притягательной — и порочной. Сердце забилось чаще и тяжелее; стало немного жарко.