Софья Ролдугина - Кофе с привкусом вишни

— Виржиния, — негромко позвал Лайзо. Я послушно подняла взгляд — и вздрогнула. Его лицо было совсем близко, почти невыносимо; и когда он успел перегнуться через стол? — В день нашего знакомства ты встретила меня, стоя на лестнице — выше, гораздо выше меня во многих смыслах — но и тогда не смотрела сверху вниз. И я обещаю: когда бы мы ни разговаривали, мы будем глядеть друг другу глаза в глаза. Даже если мне и покажется, что ты ошибаешься… Впрочем, к чему обещания, — усмехнулся вдруг он. — Я никогда не смогу смотреть на тебя иначе, чем сейчас.

Он с болезненной нежностью, почти благоговейно провёл ладонью вдоль моей щеки — не прикасаясь, но обжигая теплом, и вышел из кабинета. На медном подносе колыхались от токов воздуха жирные хлопья пепла, и я не помнила, чтобы Лайзо зажигал спички.

Начался Большой Вояж в несусветную рань — около восьми утра. Сумрак за окном рождал тянущее, тревожное чувство; густые, как сливочная нуга, облака придавливали город к земле — ещё немного, и тонкие шпили согнутся под страшной тяжестью, а черепица на покатых крышах растрескается. По улицам тёк стылый серый туман, лишь слегка редеющий близ фонарей и окон. Человеческие голоса, цокот копыт, рёв моторов — все звуки сделались гулкими и далёкими, словно доносились они с другого берега Эйвона. Терпкий запах бхаратского чая и горячих "язычков" с корицей без следа канул в душном, волглом безветрии: только шагнёшь за дверь — и вот уже дышишь с усилием, как на болоте.

— Вроде бы потеплело? — пробормотала я, чувствуя слабое головокружение, и замерла на крыльце, не решаясь спуститься. Волосы напитались влагой и стали липнуть к лицу; пальто сделалось неподъёмным, точно оно было пошито из булыжников мостовой. — Или мне кажется?

— Для февраля, пожалуй, тепло! — жизнерадостно отозвалась Мэдди, ладонью разгоняя серую хмарь перед лицом — безрезультатно, разумеется. — Ещё чуть-чуть, и листья распустятся. Вот бы солнце выглянуло!

Я рассмеялась — и наконец шагнула вниз по ступеням:

— О, может быть, солнце и проглянет сквозь тучи — полюбоваться на твою улыбку. Ты сегодня в прекрасном расположении духа — я бы даже сказала, в весеннем.

— Почему бы не веселиться, когда всё хорошо? — искренне удивилась Мэдди, и сердце у меня кольнуло при мысли о том, что ей есть с чем сравнивать нынешнее своё положение. Удивительно, но самая светлая радость — у тех, кто знавал сокрушительное горе и безнадёжность. — Да и развлечение такое не каждый день бывает.

— О, надеюсь, маркиз оценит его по достоинству, — усмехнулась я, садясь в автомобиль, и обратилась к Лайзо: — Поторопитесь, мистер Маноле. Боюсь, мы немного опаздываем.

"Железная Минни" взревела — и нырнула в туман; желтовато-серые клубы в панике разбегались перед нею, чтобы сомкнуться позади.

Когда мы подъехали к особняку Дагвортов, мои любезные подруги были уже на месте. Просторная гостиная напоминала сад, полный экзотических и, вероятно, ядовитых цветов: леди Абигейл в юбке королевского пурпура и столь пронзительно яркой розовой блузе, что глазам становилось больно; Глэдис в платье ледяного голубого оттенка с вызывающей меховой накидкой на плечах; леди Стормхорн — сплошь в зеленовато-жёлтом, повторяющем тон её глаз; леди Эрлтон — в тёмно-красном костюме и с длинной гранатовой шпилькой, небрежно вонзённой в "анцианскую раковину" на затылке. Воздух сделался густым от множества смешавшихся ароматов — духи, щекочущая марсовийская пудра, чжанский чай, корица и имбирь. За буйством красок и запахов я едва не потеряла леди Вайтберри: в своём бледно-персиковом скромном платье она едва ли не сливалась со стенами, почти неподвижная и притихшая.

— А вот и вы, леди Виржиния, дорогая! — поднялась мне навстречу Абигейл, стискивая лаковый веер. — Я в нетерпении, честно признаться. Едва могу дождаться начала нашей маленькой шалости! Первое письмо ведь готово?

— Разумеется, нет, — улыбнулась я. — Как можно было лишить вас удовольствия составить его вместе?

Леди Эрлтон трескуче рассмеялась:

— Весьма предусмотрительно, да. Что ж, не будем же мешкать!

В просторной гостиной, по сравнению с прошлым визитом, прибавилось мебели: появился круглый стол из полированного дуба. Представляю, чего стоило слугам перетащить его! На почётном месте красовался набор для письма, старомодный, но вполне удобный, а стопки чистой бумаги хватило бы на полугодовые эпистолярные упражнения в меру общительной провинциальной вдовы. О, да, Абигейл подготовилась к нашей, как она выразилась, небольшой шалости. Мэдди коротала время вместе с миссис Баттон, экономкой; Лайзо вместе с проворным лакеем леди Стормхорн развлекал новых приятелей рассказами где-то в помещениях для прислуги.

А между тем, первое письмо готово было отправиться в путь.

— "Давно не бывала на свежем воздухе, даже позабыла, каков он на вкус"! — восторженно зачитывала леди Абигейл фрагменты из нашего общего эпистолярного шедевра.

— "Изрядно истосковалась по долгим прогулкам", надо же, — смеялась леди Эрлтон. — "Не нашла в себе сил отказаться от предложения леди Стормхорн, которую бесконечно уважаю и люблю"…

— "Уважаю и люблю как давнюю подругу леди Милдред и особу, преисполненную многих добродетелей", — продекламировала леди Стормхорн, отобрав у своей приятельницы письмо. — Надо было ещё добавить, "умудрённую опытом в составлении длинных и пышных посланий".

— Довольно с маркиза и этого, — улыбнулась Глэдис и добавила: — Не стоит утомлять его раньше времени.

— И пугать, да, — обмахнулась веером леди Эрлтон.

На мгновение мне даже стало жаль дядю Рэйвена. Но только на мгновение — а потом я вспомнила его возмутительное "позволили себе вольность", и сердце моё вновь отвердело.

— "Жду скорейшего ответа", — продиктовала я себе, дописывая постскриптум, и запечатала конверт. — Вот, готово. Теперь осталось передать это моему водителю. Письма обычно отвозит именно он.

Когда Абигейл дёрнула за шнурок, я на мгновение испугалась, что на зов придёт сам Лайзо — даже в мешковатом лётчицком свитере непростительно красивый. Герцогиня Дагвортская обладала счастливым даром не замечать прислугу, Эмбер и Глэдис видели моего водителя и раньше — и успели привыкнуть к нему или, точнее, обмануться его манерой быть незаметным. Но леди Стормхорн и леди Эрлтон принадлежали к совершенно иной породе: наблюдательные, подобно леди Милдред, и способные делать неожиданные выводы. Одного неосторожного взгляда хватило бы, чтоб обречь меня на долгие душеспасительные нотации — и, что хуже, разрушить мою репутацию. А с леди Эрлтон и леди Стормхорн сталось бы принять сторону дяди Рэйвена, если бы они убедились в моей неблагонадёжности…